Башни Анисана - Ольга Каверина

– Хорошо. Аба, а Гиеджи к тебе с утра не заходила?

Он не хотел рассказывать о проблемах сестры без её ведома, но и скрыть всё от абы тоже казалось ему неправильным.

– Нет, – ответил аба, тут же почувствовавший, что Гиб Аянфаль неспроста задаёт этот вопрос, – Она с утра отправилась трудиться вместе с другими сеятелями в наш сад. А разве что-то не так?

– М-м-м, она немного испугалась консула Гейст вчера. И потом волновалась из-за этого. Я посоветовал ей пойти к тебе и поговорить.

– Вот как, – задумчиво проговорил аба Альтас, – что ж, иметь дело с синим консулом всегда непросто. Но волноваться тут нечего. Янфо, в таком случае я сам первый её обо всём расспрошу.

Гиб Аянфаль недовольно поморщился.

– Аба, только ты, пожалуйста, поосторожнее, она на самом деле не хотела, чтобы ты это знал, – заговорил он, стараясь выправить ситуацию.

– Ну, характер Гиеджи для меня не являются тайной, – покровительственно сказал аба, унимая его беспокойство, – я знаю, какой тут нужен подход.

Их беседу прервало лёгкое колебание волн – в залу вошли Ае и Гиеджи. Сестра при этом недовольно сверкнула глазами на старшего патриция и поспешила к Гиб Аянфалю, усаживаясь рядом. Ае не обратил на это внимания. Они с абой несколько церемонно склонили головы друг перед другом, после чего устроились с остальными. Аба Альтас с выражением величавого довольства обвёл взглядом своё семейство.

– Вот и хорошо, что все собрались, – сказал он, – у меня есть важный разговор к вам троим. Тема деликатная, потому я попрошу вас проявить чуткость.

Гиб Аянфаль невольно взглянул на Гиеджи. На её красивом лице сияло неприкрытое недовольство, хотя обычно она старалась не показывать перед абой Альтасом подобных чувств. Ае, по-видимому, тоже отметил это, и осторожно спросил:

– Я так понимаю, речь пойдёт об Эньши?

– Да. Я не случайно попросил именно его собрать вас. Скоро волей Звезды он вступит в нашу семью как моё дитя и будет вашим родичем. Учитывая наш вчерашний разговор с консулом Гейст, принять его, как принимают обычных детей с согласия белых сестёр, у нас не получится. Но это не делает наше объединение невозможным. Мы можем принять его несколько иначе. Но первым шагом для этого должна стать добрая воля каждого из нас. К ней я и призываю.

В зале повисло напряжённое молчание. Гиб Аянфаль потупил взгляд, избегая смотреть на абу. Он сам был как будто бы даже и готов принять его волю. Но он чувствовал, как рядом буквально кипит от недовольства Гиеджи, и перебить её чувства простыми уговорами невозможно. Он взглянул на Ае, безмолвно ища у него подсказки, как поступить. Ае переглянулся с ним понимающим взором, после чего спокойно проговорил, качая головой:

– Это очень трудное дело, аба. Даже если мы все трое вдруг воспылаем к нему самой преданной заботой, этого не хватит, чтобы преодолеть волю белых сестёр. Они контролируют тонкие волны, которые связывают асайев узами родства. Чтобы волны проявили волю в обход этого контроля, мало простых чувств. Нужно что-то большее. Нужно потрясение. А я… Откровенно скажу, я не хочу, чтобы нашей семье пришлось переживать подобное ради кого бы то ни было. Либо же нужно идти в Белый Оплот к матерям и просить.

Аба, тем не менее, не потеряв нисколько уверенности, продолжил:

– Да, Ае, я понимаю твоё беспокойство, и отнюдь не говорю, что это просто. Но само Провидение, то, что техники волн называют Волей Гаэ, передало мне это веление. Вы – единственные, с кем я так откровенно делюсь этим. Я – сотворённый строитель, все сорок два цикла своей жизни я оставался верен этой рабочей точке и направляющему её Ганагуру. Но сейчас я должен последовать этому новому зову. Мы с вами не случайно вместе. И так же неслучайно я выбрал именно Эньши. Для него важно быть среди нас. А нам важно принять его. Если вы пока не можете понять этого, то я попрошу просто довериться моим словам. Я ведь всегда искал лучшие пути для каждого из вас. Поддержите и вы меня сейчас.

И аба выразительно посмотрел на своих младших детей. Гиеджи при этом потупила взгляд, не желая отвечать на это предложение.

– Аба, я бы мог тебя поддержать, так как понимаю, как может звучать глас Провидения, – первым ответил Ае, – я всё-таки патриций, и мне многое известно из того, что является недоступным для Янфо и Гиеджи в силу их юного возраста и законов обмена информацией. Они моего желания разделить не могут, и я думаю, что не надо их за это упрекать. Звезда создала нас свободными, и родство – результат выбора, никем не навязанного. Если у нас нет даже между собой согласия, то куда нам тягаться с тонкими волнами.

Аба Альтас нахмурился.

– Почему ты говоришь за них, Ае? – возмутился он, – Пусть они сами в таком случае скажут, хотят они или нет. Вот ты, Янфо. Мне казалось, ты весьма неплохо начал с ним общаться!

И он вопросительно взглянул на Гиб Аянфаля. Строитель потупил взор.

– Не знаю, – сумрачно ответил он, – Если б он был строителем, то я, может, и поучил бы его чему-нибудь. А так…

Гиб Аянфаль замолк, не договорив. Решение абы безусловно вызывало у него внутренний протест, но открыто возражать, как Ае, он не решался. Чувство послушания, подталкивавшее его согласиться, вступало в лютую борьбу с асайским стремлением к свободе.

Он знал о том, как образуются обычные асайские семьи, в которых один из родичей является подопечным, а второй – абой, имеющим право воспитывать избранное дитя так же, как белые сёстры. Все они базируются на свободном выборе – если какой-либо асай хочет взять под свою опеку кого-либо из детей или просто более юного асайя, то, заручившись его согласием, он обращается к белым сёстрам из ближайшей обители, которые, соотнося просьбу с законами волн, заключают родственный союз. Сам Гиб Аянфаль никогда не стоял перед выбором – становиться ему родичем абы Альтаса или нет. Он, как и Гиеджи, с самого пробуждения состоял в сложившейся семье, и это делало его судьбу особенной. Он не знал, почему всё сложилось именно так, и хотя его волновали эти вопросы, он считал такое положение вещей несомненно правильным. Когда он, ещё будучи ребёнком, пытался хоть что-нибудь выяснить у самого абы Альтаса, аба обычно уходил от ответа, ловко переключая его внимание на что-нибудь другое. А потом Гиб Аянфаль вступил в юность, Голос Ганагура призвал его к труду, и думать о тонкостях, предшествовавших пробуждению, стало некогда. Будоражившее душу томительное любопытство притихло, задавленное многочисленными делами, новыми заботами и стремлениями. Лишь изредка оно просыпалось, когда Гиб Аянфаль оставался наедине с собой и мысленно погружался в воспоминания о кажущемся таким недавним прошлом… Теперь же приход Эньши казался ему внезапным, несмотря на слова абы о Провидении.

– Мне он не очень нравится, – зазвучал рядом упрямый голос Гиеджи, – тогда на Торжестве он обжог мне пылью руку, когда ты просил нас держаться вместе. И сейчас… хм. Я против.

Аба Альтас осуждающе покачал головой.

– Тебе, Гиеджи, стыдно держать обиду за это. Дети до десяти оборотов ещё не успевают освоить весь телесный этикет, и, я думаю, Эньши не хотел причинять тебе вред. Это у него получилось случайно.