Большая игра. Будущее неопределенное - Дэйв Дункан

– Покайся! – повторила она. – Ты осмелился перечить предсказанному Освободителю? Встань в ряды его и служи ему. Истинно говорю: покайся! Брось оружие свое или сам умри на нем. Прочь с дороги!

Командир повернулся и рявкнул слова приказа. Ниолийские королевские гвардейцы в панике побросали свое оружие. Не прошло и нескольких секунд, как дорога была свободна, а по обе стороны от нее люди торопливо стаскивали с себя броню и кидали ее на землю.

– Спасибо, госпожа, – тихо сказал Д’вард.

Она повернула голову и посмотрела на него. Дош успел увидеть лицо, поразительно юное и древнее одновременно, прекрасное, но суровое – горькое, не знающее прощения.

– Я сдержала свое слово. Ступай же с моим благословением, Освободитель.

Он кивнул, потом поднял руки в благодарственном жесте, заслонив собой монахиню от Доша. Перекрывая лязг металла и крики страха, он обратился к солдатам:

– Братья мои! Мы – Свободные, ибо идем, чтобы принести смерть Смерти. Ваше покаяние принято – вы прощены. Тех, кто хочет присоединиться к нам, мы примем с радостью. Оставьте свое оружие, восстаньте и следуйте за мной.

Он двинулся дальше, и сразу же под ногами Сотни захрустел гравий. Чей-то щит толкнул Доша вперед, так что у него не оставалось иного выбора, как идти. Улыбаясь, Д’вард шагал вперед, протягивая руки ниолийским солдатам, которые пали на колени по обе стороны дороги. Мало кто из них остался в броне; многие разделись догола, и почти все всхлипывали от страха и тянулись к Освободителю, ища его благословения. Синей монахини видно не было. Сзади ликовала толпа паломников.

Так вступил Освободитель в Ринувейл и в королевство Ниолийское.

Лоспасс, соединявший Юргвейл и Ниолвейл, считался одним из самых легких перевалов в Вейлах – не слишком высокий, не слишком крутой. С другой стороны, ленивцы и есть ленивцы. Если они и передвигались быстрее улитки, то ненамного. Элиэль Певица и Пиол Поэт были в пути уже несколько дней, но только теперь могли считать себя в Ниолвейле. Воздух был сырой и душный, пропитанный чужим, каким-то овощным запахом. Когда Элиэль была маленькой, труппа редко бывала в Ниолленде. Чаще они возвращались домой, в Юргвейл, из Джоалвейла через Фионвейл.

Пиол здорово придумал насчет телеги и ленивца. Когда они выезжали из городских ворот Юрга, Элиэль заметила пару громил из «Цветущей вишни», вглядывавшихся в лица прохожих, но они не обратили внимания ни на нее, ни на ее чахлого спутника. Теперь-то она уже привыкла к вони дерьмоягод, хотя первые дня два ее здорово мутило. Зато они наверняка отпугнули всех. Встречные путники спешили как можно быстрее разминуться с их телегой, никакие разбойники не осмелились бы даже приблизиться к ним, не говоря о том, чтобы рыться в их поклаже в поисках золота. Пиол говорил, что ниолийцы используют дерьмоягоды, чтобы наводить патину на свои знаменитые бронзовые доспехи, а росли эти ягоды только в Юргвейле. Ну и пусть. Не страшно было даже то, что из-за этой вони их не пускали ни в одну гостиницу; они спали под открытым небом или под телегой и питались тем, что на скорую руку готовила Элиэль.

Теперь они ехали по Ниолленду, солнце сияло, дорога тянулась до самого горизонта, огибая маленькие озерца, пересекая вброд ручьи. Пиол говорил, что в Ниолвейле воды больше, чем в любом другом вейле. Мужчины о тюрбанах обрабатывали рисовые чеки. Деревушки с белеными стенами и черепичными крышами казались мазками белой и красной краски на серебряно-зеленом ковре. В общем, идиллия, да и только.

Да, но толку-то от этой идиллии…

Элиэль очнулась от сна… какого? Она не помнила точно. Ночи ее были полны снами о Д’варде, но странно изменившемся – не высоком и стройном, а коренастом и усатом. Похоже, она плохо высыпалась из-за этого, ибо этот новый Д’вард начал преследовать ее и днем.

В сознании всплыл и тут же пропал обрывок мелодии… Название не шло на ум.

– Пиол?

– М-м?

– Ты слышал о пьесе под названием «Отравленный поцелуй»?

Старик, моргая, уставился на нее:

– Нет. А кто ее написал?

– Представления не имею. Возможно, такой и нет вовсе. Мне просто показалось, что для названия звучит неплохо. Гм… Где нам начинать поиски Освободителя?

– Не знаю. Все равно дорога только одна, так что поедем по ней до первой развилки, а там спросим кого-нибудь.

– Кто, интересно, подпустит тебя близко?

Пиол беззубо усмехнулся:

– Я могу держаться с подветренной стороны.

Верно. Она огляделась по сторонам. За их спиной пропадал в дымке Ниолволл. На востоке – вообще пусто, горизонт – ровнехонький. Ниолвейл был самым большим из всех вейлов, богатым и процветающим, – чего еще ожидать от вейла, покровителем которого является Прародитель? Впереди виднелась деревня, шпиль храма, казалось, вот-вот проткнет небо. Должно быть, это Джубиксби, где дорога наверняка раздваивается.

Прошло несколько минут. Пиол негромко закашлялся. Элиэль поинтересовалась, что так развеселило его.

– Помнишь, когда мы ставили «Падение Дома Кра» в Ношинби? Тронг играл Ратмурда, и когда выхватил меч…

– Нет! – решительно оборвала его Элиэль. – Не помню я этого и уж точно не знаю, кто наложил ему в ножны патоки. – Должно быть, в детстве она была сущим наказанием!

Они посмеялись вместе. Они целыми днями занимались этим – вспоминали старые славные времена, пьесы, актеров, места, где играли, толпы зрителей, триумфы, поражения.

– Помнишь Утиам в «Полемике Айронфеба»? – немного помолчав, спросила она. – Она выиграла розу… Это было в тот самый год, когда я пропустила Празднества, но я никогда не забуду ее на репетициях. О, она была замечательна!

– Верно, была, – печально согласился Пиол. – Ты еще помнишь слова?

– Почти все, наверное, – все до единого!

– Почитай, я хочу послушать.

– Ох, тебе вовсе незачем так мучиться, – поспешно проговорила Элиэль.

Она вспомнила, почему пропустила тогда Празднества: она как раз выхаживала Д’варда; возможно, именно поэтому эти строки и пришли ей в голову.

– Смотри! – воскликнула она. Двое старых и совершенно безобидных на вид крестьян плелись по дороге прямо перед ними, двигаясь еще медленнее, чем их ленивец. – Почему бы тебе не сходить и не спросить их, не слышали ли они каких новостей про Освободителя? Ты без труда догонишь телегу, если поспешишь, – добавила она прежде, чем он успел возразить.

Все это тянется слишком медленно! Ей просто не терпелось снова повидаться с Д’вардом.

Джулиан декламировал:

Бокал вина под сенью древ, Крестьянский хлеб и ты, И песнь твоя, и те цветы Цветут, мне жизнь согрев.

– Над последней рифмой надо еще поработать! То есть вроде с ней все ничего, но…