Души теней - Лиза Джейн Смит

— Я понял, что больше никогда не увижу ни брата, ни его рабыни, — визжал он, каким-то образом не сорвав голос в течение всего выступления.

— Раз рабыня такая ленивая, ты должен радоваться, — крикнул какой-то шутник из толпы.

— Неважно, — голос этого толстого человека, его манера говорить, как на похоронах, и тяжелые паузы, подчеркивавшие важные слова, напомнил Елене Альфреда Хичкока. Из-за этого дело казалось намного важнее, чем раньше. Этот человек был облечен властью.

Оскорбления, бомбардировка навозом и даже смешки затихли. Толстяк явно был местным «крестным отцом». Его слово решит судьбу Елены.

— С тех пор, — он говорил медленно, то и дело бросая в рот золотые конфетки неправильной формы, стоявшие перед ним в огромной чаше, — молодой вампир Дамиен компенсировал, и весьма щедро, материальный ущерб. — Тут он внимательно посмотрел на молодого Дрозне, — поэтому его рабыня, Альена, которая и начала все эти беспорядки, не будет схвачена и выставлена на публичные торги. Она признает свою вину, принесет извинения и получит то наказание, которого заслуживает.

Елена была в шоке. Может быть, дело было в дыме кальянов, плавающем на уровне ее лица, но от слов «публичные торги» она чуть не упала в обморок. Она даже не подозревала, что такое может случиться. Вспыхнувшие в мозгу картины были… неприятны. Еще она обратила внимание на то, что толстяк неправильно назвал их с Дамоном имена. Это было удачно. Даже если слухи об этом маленьком приключении дойдут до Шиничи и Мисао, те не поймут, о ком идет речь.

— Приведите рабыню, — закончил толстяк и сел на груду подушек.

Елену подняли и протащили вперед. Опустив глаза, как примерная рабыня, она увидела позолоченные сандалии и на удивление чистые ноги.

— Ты слышала? — «Крестный отец» все еще чавкал конфетами. До ноздрей Елены донесся божественный аромат, и рот затопила слюна.

— Да, сэр, — она не знала, как к нему обращаться.

— Называй меня «ваше превосходительство». У тебя есть что сказать в свою защиту? — неожиданно спросил он.

Ответ «зачем спрашивать, если все решено заранее?» замер у нее на губах. Этот человек был значительнее, чем все, кого она встречала в Темном Измерении. Да и в жизни вообще. Он слушал людей. Он даже выслушает, если рассказать ему о Стефане. Потом, немного придя в чувство, она поняла, что он все равно не станет ничего предпринимать. Кроме, конечно, тех случаев, когда он сможет получить с этого прибыль, или победить врага, или накопить сил.

Но он может стать союзником, когда она вернется освобождать рабов.

— Нет, ваше превосходительство. Мне нечего сказать.

— Ты хочешь пасть ниц и попросить прощения у меня и у мастера Дрозне?

— Да, — это было первое слово из роли Елены.

Она выдала заранее составленное извинение, только раз запнувшись в конце. Она стояла так близко, что видела золотые блестки на лице толстяка, на коленях и в бороде.

— Очень хорошо. Назначаем этой рабыне десять ударов ясеневыми палками в назидание другим. Приговор приведет в исполнение мой племянник Клод.

Началось столпотворение. Елена подняла голову, не зная, стоит ли и дальше изображать покорную рабыню. Старейшины болтали друг с другом, тыкали пальцами, махали руками. Дамон держал «крестного отца», который, кажется, собирался принять участие в церемонии.

Толпа кричала и улюлюкала. Кажется, назревала новая драка — между Дамоном и людьми «крестного отца». Особенно тем, кого звали Клод.

У Елены кружилась голова, она улавливала только отдельные фразы.

— Шесть ударов, и мне обещали, что этим займусь я, — кричал Дамон.

— Ты думал, эти мелкие сошки говорят правду? — кричал кто-то другой, наверное Клод.

А разве сам «крестный отец» не был такой же сошкой? Пусть побольше, пострашнее и поэффективнее. Он так же подчинялся вышестоящим, разве что не портил свои мозги травкой. Елена поспешно опустила голову, когда он на нее взглянул.

Она снова услышала Дамона, на этот раз яснее. Он нависал над «крестным отцом».

— Я полагал, что вы с большим уважением относитесь к договоренностям, — по его голосу было ясно, что продолжать переговоры он не намерен, а собирается напасть. Елена в ужасе сжалась. Она никогда не слышала такой угрозы в голосе Дамона.

— Подождите, — «крестный отец» говорил очень нежно, но толпа мгновенно замолчала. Стряхнув с плеча руку Дамона, он повернулся к Елене:

— Со своей стороны я не требую участия своего племянника. Дирмунд, или как тебя там, можешь наказать свою рабыню сам.

Он смахнул с бороды золотые крошки и в упор посмотрел на Елену. Глаза у него были старые, усталые и очень проницательные.

— Клод — мастер порки. Он изобрел одно приспособление. Он называет его «кошачьими усами», и оно позволяет одним ударом содрать кожу от шеи до бедер. Большинство людей умирают после десяти плетей. Но сегодня, боюсь, ему не удастся развлечься, — он улыбнулся, показав неожиданно белые и ровные зубы. Протянул ей чашу с золотыми конфетками. — Попробуй штучку перед наказанием.

Одинаково боясь и пробовать, и ослушаться, Елена взяла конфету и кинула в рот. Она хрустнула на зубах. Половина грецкого ореха! Вот что это за таинственные сласти. Половина ореха в сладком лимонном сиропе с перцем, покрытая съедобной золотой глазурью. Настоящая амброзия!

«Крестный отец» обращался к Дамону:

— Накажи ее, мальчик. Но не забудь научить ее скрывать мысли. Она слишком умна, чтобы пропасть здесь, в дешевом борделе. Но почему мне кажется, что стать знаменитой куртизанкой она тоже не хочет?

Прежде чем Дамон ответил или Елена встала, старик ушел. Носильщики отнесли его к единственной повозке, запряженной лошадьми.

К этому моменту спорящие старейшины, подстрекаемые молодым Дрозне, пришли к соглашению:

— Десять ударов. Она может не раздеваться, бить можешь ты. Но десять — наше последнее слово. Человек, договаривавшийся с тобой, права слова больше не имеет.

Один из старейшин, будто случайно, поднял за волосы отрубленную голову. На ней красовался венок из пыльных листьев — приготовление к банкету после церемонии.

Глаза Дамона полыхнули яростью, из-за которой все вокруг затряслось. Елена почувствовала, что его Сила рвется на свободу, как пантера с цепи. Ей казалось, что она говорит с ураганом, забрасывавшим каждое слово обратно в глотку.

— Я согласна.

— Что?

— Все кончено. Да… хозяин. Хватит споров. Я согласна.

Когда она распростерлась на ковре перед Дрозне, в толпе заплакали женщины и дети, а неприятные снаряды полетели в ухмыляющегося рабовладельца.

Шлейф платья лежал у нее за спиной, как фата, перламутровая ткань мерцала багровым в кровавом солнечном свете. Узел волос развалился, и они облаком окутали плечи — Дамону пришлось убрать их. Он весь дрожал. От ярости. Елена не осмелилась взглянуть на него, помня, что их разумы связаны. Она вспомнила о том, что должна принести формальные извинения ему и молодому Дрозне, чтобы потом не пришлось повторять всю эту комедию.