Брат для волчонка 2 - Кристиан Бэд

Рэм кивнул.

— Убью Млича, — сказал Дерен, изучая лицо пацана. — Попей воды и поспи.

Рэм хотел ответить, что не умеет спать по команде, но глотнул воды и отрубился. Напрочь.

Садились мягко. Рэм проснулся не от перегрузок, а от голоса Дерена.

— Да, эшелон подтверждаю… — говорил лейтенант отрывисто и негромко. — Нет, висеть мы будем на территории клиники, непосредственно напротив окна палаты… Нет. В гробу я видел вашу безопасность… Жалуйтесь. На кого?.. Лейтенант Вальтер Дерен, «Персефона», спецон.

Рэм открыл глаза. Шлюпка висела без движения, обзорные экраны транслировали космическую черноту, но сила тяжести была нормальной, некомпенсированной. Рэм сразу ощутил разницу.

— Прилетели? — спросил он.

— Выспался, что ли? — Дерен отключил пульт. Он только что с кем-то переговаривался, а теперь отрубил всё, кроме пунктира треков, показывающих неведомо чьё движение. — Лицо вытри. Нормально умыться пока возможности нет, а где влажные салфетки — сам знаешь.

Рэм зевнул. Ну почему надо сразу думать об умывании?

— Потому что заспанные физиономии мне нравятся только у молоденьких девушек, — пояснил Дерен. — Ты же не девушка?

Пацан фыркнул и достал из-под ложемента салфетки. Придумает же — у девушек…

Значит, неумытые девушки симпатичные, а парни нет? А почему?

И почему Дерен переписываться запретил, а сам спокойно говорит по связи, даже имя своё называет и звание? В чём фишка?

Упаковка салфеток не поддавалась, и Рэм, терзая её, на автомате спросил вслух:

— Господин первый пилот, а почему?..

— Вальтер, — перебил Дерен. — Когда посторонних нет — не надо меня навеличивать.

— Вальтер… — Рэм попробовал имя на язык — как камушек. — А почему у спецоновцев сплошняком позывные и имена всякие специальные, а вы… ты спокойно вот так вот представляешься. Да ещё и в тылу врага?

— А потому что мы служим на «Персефоне», — улыбнулся пилот. — Это примерно уже как в аду, и ниже нам падать некуда. Чего нам бояться?

Шлюпка заворочалась, крутанулась вокруг оси. Треки побежали по навигационной панели.

Стало понятно, что обзорные экраны просто погашены. Наверное, Дерен хотел, чтобы свет не мешал Рэму спать.

Интересное такое боевое задание вышло — ничего не понял и на боковую…

— Ты и таггерам настоящим именем представляешься?

— Таггерам представляться нужно в первую очередь, — разговор явно веселил Дерена. — Если бандюги случайно столкнутся со спецоновской шлюпкой, им лучше знать, кто внутри. Стрельбы будет меньше.

— А почему?

— Потому что сразу лягут в дрейф и лапы поднимут. Человек к таракану разве крадётся? Он топает, чтобы лишнего не нагибаться и не снимать тапка.

Рэм улыбнулся. Ну, да, он слышал про репутацию «Персефоны». Ругали её и армейские, и административные дэпы, и свои, и чужие, и таггеры…

«Персефона» — крейсер спецоновский, но в личном подчинении генерала Мериса. На него не распространялись даже скудные спецоновские правила ведения войны.

Парни с «Персефоны» творили, что хотели. Чего стоила одна история с генералом Римовым.

Правда, в дэпах писали, что командование таких отморозков и под нож пускает первыми. Древняя истина, вроде той, что «революция пожирает своих детей». Но на памяти Рэма революция жрала исключительно конфедератов.

Капитана Пайела в дэпах называли «бешеная собака Мериса». Писали, что оттащить его за ошейник может только сам генерал. Если захочет.

А генерал был хитрым жуком. Когда восемь лет назад на Мах-ми начались первые восстания конфедератов, все дэпы были забиты прогнозами на тему, «что думает генерал Мерис». И ни один аналитик не попал со своими домыслами даже в восьмёрку.

Мерис то равнял бунтующие города с землёй, то вступал в переговоры, то подкупал местных «вождей».

В конце концов, революция распалась на серию малопонятных бунтов. Потому таггеры и бесились — понимали — вольнице и контрабанде постепенно приходит конец.

— А где мы сейчас? — спросил Рэм, разглядывая треки и непонятные цифры.

Он помнил команду, убрать руки от пульта. Её Дерен не отменял. Отдал на время управление Рэму, но одно другому не мешало.

— Джанга, — пояснил лейтенант и включил обзорный экран. — Столичный мир Пояса дождей. Чангарский центральный госпиталь. Он по ядам специализируется.

Рэм заморгал от яркого света.

Шлюпка висела в полутора метрах над землёй, возле трёхэтажного белого здания. Вокруг цвели деревья. Голубоватое солнце клонилось к закату.

Он вспомнил переговоры Роса и Дерена.

— Ты думаешь, капитана отравили?

— Не я так думаю, — пояснил Дерен. — Медик. Говорит, что отравили, а у меня времени не было разобраться. Только охраной занимался.

— Там же десант был?

Дерен рассмеялся. Не обидно, а весело так.

— Десант бы и не заметил ничего. — Он помассировал лоб. — Тем более, что охрану предоставлял Энрек. Кто знает, как он её отбирал?

— А кто такой Энрек?

— Рэм, а ты точно не на Содружество подрабатываешь?

Дерен развернулся всем корпусом и уставился на пацана. Но не рассердился: глаза были весёлые.

Он отнял у Рэма так и не открытую пачку салфеток, провёл по ней пальцем, и она самораспечаталась.

— В смысле? — удивился Рэм, но салфетки взял. А потом до него дошло. — То есть… шпионом, что ли?

Дерен рассмеялся.

— Хреновый из тебя шпион. Разве что тебя специально ко мне приставили, чтобы с ума свести? — весело предположил он.

Рэм не обиделся.

— Я про эту часть системы даже в учебнике не читал. Мне ж интересно. Энрек — это тот, худой, что был на платформе рядом с инспектором?

Дерен кивнул.

— Энрек Лоо — внебрачный сын эрцога Локьё. Внебрачных детей у него много, конечно, но Энрек признанный сын, и влияние у него в системе огромное.

— А зачем он капитана отравил? Или это инспектор?

— Я вообще не уверен, что капитан отравлен. Нечисто тут что-то, а что — пока не пойму.

— Белое здание, — Рэм указал на окно, — это госпиталь?

— Да. Там палата нашего капитана.

— А почему мы его охраняем? Ты не доверяешь этому Энреку?

— И не доверяю. И предоставленная Энреком охрана тут мало поможет, если действительно виноват инспектор.

— А почему?

— Инспектор — истник. Он может убить человека с помощью грамотно составленной фразы или кодированного жеста. Охрана не сумеет ничего сделать. У него воли больше, чем у всех в этом здании.