И в сотый раз я поднимусь - Галина Артемьева

Невероятная красота гор, озер, холмов, садов, неба и моря Италии, удивительная соразмерность старинных строений странным образом сочетаются здесь с тоскливыми убогими деталями современного человеческого существования.

В Милане, в подземном переходе, видела Саша наркомана, вводящего себе в вену героин. Он лежал у стены, мимо шли люди. Никто его словно бы и не видел. Да и не смотрел в его сторону.

Были в этой славной столице мировой моды такие окраинные районы, что, проезжая мимо, Саша всегда задавалась вопросом: может быть, это и есть те самые райские капиталистические кущи, которые нам были обещаны в качестве образца при перестройке? Тогда что ж… Без претензий… Только лучше было заткнуть глаза и нос, проезжая. Глаза, чтоб не видеть горы мусора, нос, чтоб не нюхать. Там к тому же вдоль дороги стояли девушки всех цветов кожи… Саша по первости и не сообразила, чего это они там стоят, кого поджидают… Так была потрясена, что создались стихи:

Они цветут – значит,

На что-то надеются,

На помойке вонючей миланской

Три вишневых деревца.

Вряд ли чувствуют пчелы

Сквозь огрызочный смрад

Аромат их весенний веселый:

Только липкие мухи навозные

На цветках их раскрытых сидят.

Ну зачем развернули лепестки напоказ

И случайных проезжих удивляете глаз?

Если уж от рождения не попали в земные сады —

Никому не понадобятся черные ваши плоды.

Стацьоне Чентрале – Центральный вокзал Милана. Справа от главного входа самая настоящая толкучка – черный рынок. Родные наши южные русско-украинские тетки со всеми положенными внешними атрибутами: химическая завивка, немыслимой яркости губная помада, сикось-накось, вслепую наведенная (прихорашиваться приходится наспех в подворотне), расписные платки на плечах – торгуют кто чем может. Тут и блоки якобы фирменных сигарет раз в десять дешевле, чем в официальных табачных киосках, и водка, и всякие хозяйственные мелочи. На столбах объявления на русском, украинском, албанском, румынском и многих других, неведомых местным жителям языках. «Ищу ночевку. Мужчина. Не больше трех чел. в комнате». «Петро! Жду тебя здесь каждую среду в час дня. Есть работа. Лида». «Продаю…» «Приглашаю попутчиков…»

Сюда регулярно наведываются карабиньери, но вид у них отсутствующе-скучающий, как у слепых. Они словно не видят того, что расплодилось у них под носом. Остается предположить, что представители власти – тоже люди. И люди эти прикормлены торговцами контрабандой. В этом отношении Италия благодатная страна. Тут еще как-то можно «договориться», что виртуозно умеют те, кто вырос на пространствах бывшего СССР.

Что же касается Берлина, у Саши возникало ощущение, что город заселен в основном турками и русскими.

Конечно, подсчеты такие не велись, поскольку они по сути неосуществимы, но по ощущению больше всего нелегалов из СНГ обитает в Германии. В Берлине, столь популярной и модной сейчас мировой столице, русскую речь слышишь повсюду. Как-то ради эксперимента Саша остановилась на Курфюрстендам (центральная улица Западного Берлина, сродни парижским Елисейским Полям) и громко произнесла по-русски: «Люди, помогите, я заблудилась!» Немедленно откликнулись русскоговорящие прохожие. То же самое на знаменитой Унтер ден Линден в Восточном Берлине. Срочное обнаружение соотечественников в Берлине – задача нехитрая. А вот чтобы понять, насколько столица ФРГ наводнена нашими нелегалами, надо в ней какое-то время пожить. И тогда обязательно в числе твоих новых знакомых окажутся представители племени людей-невидимок.

Марина – тридцатилетняя девушка из Крыма. Она приходит убирать Ленино бюро и Сашину мастерскую.

Дома у нее шестилетний сынок, мама, папа, сестра с мужем и маленькой дочкой. Все эти шестеро – самые близкие ее люди – целиком зависят от ее заработка. Расклад такой: папа пьет, мама сильно болеет (работала много, а в последнее время сдала, старая стала, 55 лет – не шутка. Марина всерьез проговаривает дикие для европейцев вещи о том, что 55 лет – преклонный возраст. Но измученные трудом и тяжелым бытом, пьющими мужьями и вечным безденежьем женщины и впрямь ощущают к этому возрасту старость и безысходность). Сестра Марины торгует на рынке дешевыми шмотками, имеет с этого такие грошики, что кошку не прокормишь. После рождения сына Марина поняла, что никто, кроме нее самой, помочь ее семье не может. Подруга ее регулярно ездила на заработки в Германию. Решилась и Марина. Первый раз было легко: виза, туристический автобус. В Берлине ее уже ждали хозяева. Условия были таковы: Марина жила в полуподвальной комнатке их собственного дома. У нее был даже свой туалет и душ! Ей полагался завтрак: кофе с молоком, булочка, обед (она сама же и готовила). Денег ей не платили. Поддерживая в доме чистоту и готовя хозяевам пищу, Марина отрабатывала жилье. Ей полагались два выходных – среда и воскресенье. Кроме того, с 16.00 она была свободна. Все свое свободное время она зарабатывала деньги. И была счастлива беспредельно: не всем удается так устроиться, чтоб с жильем, чтоб одна в комнате, чтоб питаться у хозяев и чтоб хозяева были вполне добрыми и даже сочувственными. Ну кто бы еще, кроме наших людей, испокон веку славящихся своим умением претерпевать и низкими притязаниями, согласился бы на работу без оплаты! «Терпеньем изумляющий народ», – это еще когда Некрасов сказал. Так и продолжаем изумлять.

Работу «за деньги» Марине помогали находить соотечественницы. Взаимовыручка – главный способ выживания. Без принципа «ты – мне, я – тебе» просто не удержишься на плаву. Марина, кроме того, быстро освоила немецкий язык. Без работы не оставалась. Деньги семье передавала регулярно, опять же «по своим каналам». И не только деньги. Все работодатели с удовольствием избавлялись от своего старья: одежды, обуви, домашней утвари, которое с удовольствием принимала в дар Марина. Все это добро исправно доставлялось родным. Те частично использовали дары Германии для себя, частично продавали.

Все шло отлично. Но через какое-то время Марина почувствовала гложущую тоску по сыну. Терпела сколько могла. Потом пропал сон, стали мучить кошмары. Невозможность увидеть ребенка буквально иссушала ее. Она почернела лицом, потеряла 10 килограммов, слезы непроизвольно капали из глаз ни с того ни с сего.

Сердобольные хозяева не выдержали страданий своей работницы, которой были более чем довольны. Предложили съездить домой, отдохнуть. Легко сказать – «съездить». Но с просроченной визой новую не получишь во веки веков.

– Ничего, – сказали хозяева. – Это дело поправимое.

Марина вернулась домой. Насладилась семейными радостями. Успокоилась. Еще раз поняла, что на родине ничего не изменилось и никто им помогать не собирается – ни Бог, ни царь и ни герой. Стало быть, надо было возвращаться. Теперь она проникала в страну нелегально. И было это так.

…Сейчас и немцы понимают, что сгоряча сотворили что-то не то. Напринимали на скорую руку в процветающую Европу не совсем «тех». Конечно, в начале 90-х, на волне эйфории, хотелось поскорей принять в свои крепкие демократические объятья как можно больше жертв социалистического режима. Все казалось просто: маленькие гордые страны боролись, добились, отбились от власти Москвы… Так пусть же у них воцарится!.. Но, как и положено по законам истории, вскоре заработало правило под названием «за что боролись, на то и напоролись».