Скандальная слава - Джулиана Маклейн

– Да, именно этого я и хочу, – сказала Эвелин.

Мартин стоял и смотрел на Эвелин. Его глаза сделались темными и глубокими, а брови сомкнулись у переносицы, выдавая тлеющую в нем тревогу и напряжение.

Эвелин ждала, что Мартин сейчас распахнет ей свои объятия и она бросится к нему. И он скажет, что любит ее, что сожалеет о том, что все так сложилось, запретит принимать предложение Брекинриджа, потому что она принадлежит только ему, Мартину.

Но Мартин молчал. Он опустил глаза, потом закрыл их и потер пальцами переносицу.

– Я не могу стать твоим мужем, Эвелин. К тому же завтра у меня гонка. От меня зависит целая команда. Я всю неделю игнорировал их существование, так сказать, и я…

– Ничего не нужно объяснять, – твердо проговорила Эвелин, хотя ее сердце ныло от непрекращающейся боли. – Ты объяснил мне в самом начале, что наша связь будет временной и ни для кого не обременительной. Я приняла твои условия. Нам было хорошо. Но теперь пришло время положить этому конец, пришло время расстаться. Давай постараемся не испортить впечатление…

Его лицо на мгновение оживилось.

– Ничто не сможет испортить это. Эта неделя была прекрасна!

Мартин в нерешительности продолжал стоять у двери. Эвелин знала, что он действительно испытывает к ней какие-то чувства, но ее огорчало то, что он не хотел большего. Он не любил ее с такой силой, с какой она любила его.

– Спокойной ночи, Эвелин, – сказал он и вышел из ее номера.

– Вот так денек выдался! – радостно воскликнул лорд Брекинридж, стоя на борту «Стремительного» в черной капитанской фуражке и синем кителе, украшенном гербом.

– И в самом деле! – весело откликнулась леди Рэдли. – Спасибо, что пригласил нас. Ведь сегодняшний день последний перед гонками. Ах, это просто потрясающе, что мы поплывем сегодня на такой знаменитой яхте!

Эвелин отметила про себя, что леди Рэдли сказала на «знаменитой яхте», а не «на яхте, которая непременно победит в гонках». Интересно, сможет ли Мартин конкурировать с этим техническим совершенством? И что об этом думают другие? Впрочем, какое ей теперь до всего этого дело? Ведь они расстались, и между ними больше ничего нет.

– Кто-нибудь хочет шампанского? – спросил Брекинридж.

– Это было бы превосходно, – прощебетала леди Рэдли.

– Хатфилд, спуститесь в каюту и принесите наше лучшее вино.

– Слушаюсь, капитан! – радостно крикнул Шелдон.

Граф с улыбкой посмотрел на лорда Рэдли и сказал:

– Главная обязанность старшего помощника – вовремя налить вино.

Эвелин взглянула на Брекинриджа и вдруг поняла одну очень простую вещь. Почему-то раньше ей это не приходило в голову. Джордж в отличие от нее любил вовсе не свежий морской ветер и запах водорослей, а шампанское, власть и славу. Да, именно это. Он не был романтиком. Тщеславие и честолюбие – вот что было в нем главным.

Эвелин вздохнула. Глядя на грот, она пыталась догадаться, когда будет отдана команда распустить кливер.

Через несколько минут на палубе снова появился Хатфилд. В его сонных глазах мелькали радостные огоньки, ему явно хотелось выпить. Он наполнил бокалы и подач их гостям и своему капитану. Во всех его движениях ощущалась некоторая суетливость.

– За завтрашний успех и за нового чемпиона Кауса! – с энтузиазмом воскликнул он и поднял свой бокал.

– За успех! – эхом отозвался Брекинридж.

Мартин стоял за штурвалом «Орфея» и держал курс на юг. Они уже возвращались на берег. Сегодня им не слишком повезло. Ветра почти не было, поэтому ни о какой скорости речь вообще не могла идти. И самым разумным сейчас было вернуться на берег и дать команде отдохнуть перед гонками.

Спенс стоял на носу яхты, держась руками за фал. Вдруг он повернулся к Мартину и сказал:

– К нам приближается «Стремительный».

Затем старший помощник прикрыл глаза рукой и снова стал внимательно смотреть на приближающуюся к ним яхту.

Мартин тоже бросил взгляд на «Стремительного». Он знал, что на его борту была Эвелин. Сейчас они проплывут мимо друг друга… Яхта графа шла в открытое море, а «Орфей» возвращался к берегу.

Спенс с улыбкой подошел к Мартину и встал рядом со штурвалом.

– Сегодня можно не волноваться, столкновение нам не грозит. У него на борту целая толпа.

В эту самую минуту мимо них проплыл Брекинридж.

Мартин смотрел на Эвелин, стоявшую у штурвала рядом с графом. У нее в руках был бокал шампанского. Все остальные пассажиры сгрудились на одном борту яхты и приветственно махали руками «Орфею».

– Эге-ге-ей, там, на палубе! – громко закричала леди Рэдли.

– Эге-гей! – прокричал Спенс в ответ.

Мартин подавленно молчал.

Она там, с Брекинриджем. Все эти дни Мартин чувствовал себя счастливым. Этой женщине удалось сделать нечто невероятное. Она заставила его забыть о регате, о том, что он должен победить любой ценой. Даже боль, поселившаяся в его сердце после гибели его семьи, стала как будто слабее. И сейчас ему больше всего хотелось, чтобы Эвелин была рядом с ним. Чтобы она не выходила замуж ни за Брекинриджа, ни за кого бы то ни было еще.

Мартин тяжело вздохнул и посмотрел вслед удаляющемуся «Стремительному». Эвелин стояла на корме, провожая взглядом «Орфея».

Руки Мартина вдруг отпустили штурвал, который сразу же резко дернулся, и Мартин качнулся назад. К счастью. Спенс успел удержать руль.

– Не волнуйся, – сказал он, – все уже в порядке.

Мартин продолжал стоять словно в оцепенении и молчать.

– Ты такой бледный, – удивился Спенс. – Присядь-ка, а то упадешь. Или, может, нам лучше припустить за ней?

Мартин бросил настороженный взгляд на своего старшего помощника:

– За яхтой или за вдовой?

Спенс многозначительно приподнял брови и ничего не ответил.

– Черт возьми, – проворчал Мартин, опускаясь на лавку. Ноги не слушались его. – Ты все знаешь?

– Конечно. Я не дурак.

Мартин наклонился вперед.

– И когда ты догадался?

Спенс повернул штурвал и бросил взгляд на паруса.

– Лет десять назад. Она была единственной девочкой в Итоне, на которую ты все время сердился и жаловался. И с ней единственной ты вел себя как джентльмен, не желая терять свое лицо.

– Какое еще лицо?

– Не ворчи, ты все прекрасно понимаешь.

Мартин вздохнул и с упреком посмотрел на своего старшего помощника:

– И тем не менее ты посоветовал мне не трогать ее.

– Ничего подобного я тебе не говорил, – возразил Спенс. – Я только предупредил тебя, что с ней не стоит играть. Между «не трогать» и «не играть» большая разница.