Тайный агент Ее Величества - Алла Бегунова

— О том не беспокойся.

— А куда вы хотите плыть?

— В Крым.

Тут молодой представитель династии Гиреев вступил в беседу. Поначалу он подробно описал политическую ситуацию в Крымском ханстве, которая Селима Траблези совершенно не интересовала. Рассуждения о джихаде — священной борьбе с неверными — тоже не вызвали у него особых эмоций. Любые боевые действия, и особенно кораблей на море, — должны хорошо оплачиваться, но пока Казы-Гирей не производил впечатления солидного заказчика.

Все же гости заставили капитана отыскать карты и лоции Черного моря и показали ему город на юго-западном побережье, куда хотел отправиться восьмой сын покойного Кырым-Гирея. Бербер знал это место — Гёзлёве, крупный торговый порт, бывшая османская, ныне ханская, крепость. В годы минувшей войны Селим бывал там. Он хорошо помнил весьма удобную гавань, полукругом врезающуюся в сухую, рыжевато-серую крымскую землю.

Выяснилось, что Казы-Гирей поедет не один, а с отрядом единомышленников, насчитывающим примерно тридцать человек. С ними будут военные грузы — огнестрельное и холодное оружие, порох, свинец, амуниция.

— Недешево вам обойдется такое путешествие, высокостепенный господин, — ласково улыбнулся царственному собеседнику бывший пират.

— Деньги есть! — бросил ему татарин.

— Но каковы сроки?

— Чем раньше, тем лучше.

— Ладно, кто отдаст приказ? Кто заплатит аванс мне и моим людям, хорошо обученным, смелым, опытным?

— Много верных слуг есть у нашего государя, — со значением произнес Казы-Гирей. — Лучшие из них собрались в Стамбуле, на улице Согук-чешме, недалеко от мечети султана Ахмата, именуемой в народе Голубой…

Молодой крымчанин назвал берберу месторасположение штаб-квартиры османской разведки мухабарат и теперь наблюдал за его реакцией. Однако моряк, побывавший в столице всего несколько раз, этого адреса не знал и ничего не понял. Он согласился, что слуг действительно много, но еще больше у Великого Господина нынешним летом дел и забот. Ведь в июне произошел бунт стамбульских фурунджи — изготовителей и продавцов хлеба и лепешек, недовольных резким повышением цен на муку, в июле — два больших пожара, нанесших значительный ущерб западной части города. Говорят, дома поджигали армяне…

Казы-Гирей нетерпеливо перебил собеседника. Он явился сюда не обсуждать столичные сплетни, а договариваться о важном деле. У него есть фирман, подписанный великим визирем Ибрагим-пашой и заверенный государственной печатью. Он также привез с собой некоторую сумму в серебряных пиастрах для капитана, но суть — не в том.

— А в чем? — наивно спросил Селим Траблези.

— Мы отправляемся в Крым сражаться с неверными. Это будет жестокая борьба до последнего солдата, до последнего патрона. На кону стоит судьба моей родины, моей семьи…

— Отлично! — сказал бербер. — Я сам люблю горячие схватки.

— Даже абордажные? — уточнил Казы-Гирей.

— Разумеется! — обрадовался Селим. — Только они дают возможность захватить корабль противника полностью. Я презираю артиллерийские перестрелки. Это — не более чем вступление в битве. Истинные воины ислама всегда мечтают начать рукопашный бой…

Затем раис заговорил о наболевшем.

Командующий флотилией Мраморного моря достопочтенный Сулейман-паша — да будет конец его благ! — не разрешал берберам сходиться с русскими в море борт о борт, драться по-настоящему, как водилось у пиратов в прежние времена. Он вечно чего-то опасался: потерять судно, нарушить строй эскадры, повредить стоячий и бегучий такелаж, не вернуться на базу. С подобным настроением вообще не надо поднимать паруса. Турки же выходили из Босфора в Черное море и надеялись напугать врага большим количеством кораблей и калибром их пушек. Нет, северные лесные люди, ставшие моряками, не таковы. Они подчинятся лишь грубому напору, силе, действующей безо всякой оглядки…

Теперь крымчанин не перебивал бывшего пирата. Он слушал с неослабным вниманием, улыбался и кивал головой в знак согласия. Дальняя поездка в тихую, провинциальную Бурсу себя оправдала. Наконец-то он нашел человека, достойного доверия, смелого, на которого можно положиться и переправиться на его шебеке из Турции в Крымское ханство. А ведь это — почти половина дела в том трудном поручении, какое дали ему серьезные люди, работающие в незаметном двухэтажном доме на улице Согук-чешме, совсем недалеко от Голубой мечети.

Селим Траблези закончил обход корабля и отдал еще несколько распоряжений своим помощникам. Такелаж, мачты, реи, надстройки «Орхание» — хвала Аллаху! — не очень сильно пострадали в шторме. Полный штиль, установившийся на море, позволял быстро, в течение трех часов, исправить повреждения и снова двинуться в путь по волнам.

Капитан вернулся в свою каюту. Здесь его поджидал старый слуга — хромой Хусам. Он приготовил для своего господина любимое блюдо сальмагинди. Это изобретение корсаров восходило к традиционным рецептам кухни народов Средиземноморья. Оно помогало им в долгих плаваниях спасаться от цинги, настоящего бича моряков того времени.

Сначала мясо — говяжье, свиное, куриное, утиное — слегка обжаривали, потом разделяли на мелкие куски и довольно долго мариновали в белом вине со специями. Затем к мясу добавляли также мелко нарубленные: соленую сельдь, анчоусы, сваренные вкрутую яйца. Из овощей в сальмагинди присутствовали лук и капуста, из плодов деревьев — маслины и манго. Берберы, как жители африканского континента, клали туда еще и сердцевину пальмового дерева, рассеченную на кубики. Всю эту смесь старательно перемешивали, обильно поливали растительным маслом, уксусом, посыпали солью, молотым черным перцем и горчичным семенем.

В сальмагинди капитана «Орхание» имелось много маринованного мяса, соленой рыбы, яиц и маслин, но маловато овощей и плодов. На третьей неделе плавания по Черному морю свежие овощи, закупленные при краткой стоянке в Стамбуле, испортились. В капитанском погребе Хусам взял последние листья капусты, еще не тронутые плесенью, последние головки репчатого лука. Правда, сердцевина пальмового дерева нисколько не пострадала. Однако она придавала экзотическому салату пресноватый вкус, потому слуга решил использовать ее лишь в том количестве, что определял старинный рецепт, и не восполнять ею недостаток других ингредиентов.

Селим, скрестив ноги, сел на полушку перед низким столиком — «курсе». Хусам полил ему на руки воды из узкогорлого кувшина, протянул хлопчатобумажное полотенце. Сальмагинди, уложенный в глубокую фаянсовую чашу, издавал пикантный, возбуждающий аппетит запах.

— Бисмиллахи ар-рахмани ар-рахм…[31]— произнес раис ритуальную фразу из Корана, повернув ладони рук вверх и не спуская глаз с салата.

Поскольку согласно правилам шариата пользоваться ложками, вилками и ножами мусульманам запрещалось, то Селим взял лепешку, согнул ее наподобие совка, зачерпнул изрядное количество еды и отправил в рот. Маринад и масло потекли у него по губам и попали на бороду, но он той же лепешкой подобрал их и съел. Следующая порция получилась у него поменьше.