Форт Росс - Дмитрий Полетаев

В предрассветной дымке воинство представляло собой внушительное зрелище.

Лета 1820-го. Калифорния. Форт Росс. Раннее утро.

Форт Росс к бою был готов. Все население и русской, и индейской деревушек еще с вечера собралось в крепости. Когда дикари наконец кинулись в атаку, все в форте разом пришло в движение. Загудел колокол на башне часовни, которая по совместительству являлась смотровой. Захлопали крышки снарядных ящиков ружейных расчетов. Дикари, осознав, что терять им нечего, да и отступать, собственно говоря, некуда, с неистовством обреченных неслись к стенам форта. Прохор Заборщиков, раскрасневшийся от волнения, с вытянутой из ножен шпагой ловко вскарабкался по приставной лестнице на смотровую площадку стены.

— Батарея, к бою готовсь! — прикинув взглядом расстояние до приближающейся лавины индейцев, звонким голосом прокричал Прохор.

Кусков стремительным шагом приближался к укреплениям. Дмитрий от него не отставал.

— Иван Александрович! Я хотел только спросить. Когда Николай Петрович Резанов был с вами у этих берегов в первый раз…

Кусков на секунду остановился и с недоумением повернулся к Дмитрию.

— О чем это ты, мил человек? Какой Резанов? Министр коммерции, что ли?! Так их высокопревосходительство сроду в Калифорнии не бывали…

— Как — «министр коммерции»? — Дмитрий застыл на месте, будто налетел на столб. — Он же, это… А Кончита? Ну, на «Юноне» он еще приплывал… Как там у Брета Гарта… — совершенно опешив и пытаясь перекричать поднявшуюся шумиху, несвязно лепетал Дмитрий.

Кусков же, казалось, изумился еще больше.

— При чем здесь донна Мария? Какой такой Берта Гарта?

— Погодите, Иван Александрович, — не унимался Дмитрий, — на корабле «Юнона» он разве не приплывал?! Кончите руку и сердце разве не предлагал?! А потом в Красноярске уже, на обратном пути в Петербург, разве не умер?

— Да Господь с тобой! — Кусков замахал на Дмитрия руками. — Ты вот что, мил человек… Ты это… Не знаю, откуда ты проведал все это, да кто-то, видно, с тобой сыграл злую шутку! Уж ты мне поверь! Лет пятнадцать тому назад их высокопревосходительство Резанов Николай Петрович прибыли на Кадьяк в Новоархангельск. Прямиком из Петропавловска, с Камчатки. Прибыл он с кругосветной экспедицией барона Ивана Христофоровича Крузенштерна. Да… Год тогда еще злой выдался, голодный — к зиме точно должны были зацинговать. Вот их превосходительство с правителем американских земель наших, Барановым Александром Андреевичем, и придумали в Калифорнию Хвостова с Давыдовым снарядить да дали тем наказ — хлеба сколь можно, весь у испанцев скупить. Ну, испанцы-то, ясно дело — уперлись, ни в какую! Так на то и Хвостов-то наш — не промах был! Дочку коменданта пресидио Сан-Францисского охмурил да и умыкнул! Куда деваться было испанцам! Не только хлеб продали, да еще и свадьбу сыграли. А там их превосходительство Резанов Николай Петрович, он о ту пору председатель был над советом директоров нашей Американской компании, приказал с местными индейцами сговориться и земли их скупать от самых испанских границ и на север до нашей Аляски. И земли те в житницу нашу превратить. С тем и отбыл в Петербург. Где доныне и здравствует, дай Господь ему долгие лета! Говорю тебе, как на духу! Сам при всем при этом свидетельством присутствовал! И мы все то веленое точь-в-точь исполнили — сам видишь! И форт поставили как нашей южной границы оплот, и землицу пашем… Да что ты на меня так смотришь-то? Из меня дух еще вроде как не вышел, да и умом я вроде не помутнен еще.

На Дмитрия было жалко смотреть. Он не мог поверить своим ушам. Было абсолютно очевидно, что Кусков, ни грамма не придумывая, рассказывал все, как было на самом деле. При этом у него с лица не сходило изумленно-вопросительное выражение, как будто он ожидал, что Дмитрий вот-вот улыбнется и скажет, что он и так все это знает и что да — так оно и было, и есть, и будет. Но Дмитрию было не до смеха. Он во все глаза смотрел на Кускова. И уже открыл было рот, чтобы опять что-то спросить, но не успел.

В этот момент небо вдруг зажглось мириадами огоньков. Дмитрий, как и все защитники форта, задрал голову вверх. Капюшон упал ему на плечи. Его длинные волосы тут же разметал налетевший порыв ветра.

* * *

Дмитрий что есть сил мчался навстречу ребятам. До заветной прогалины оставалось всего метров десять, не больше.

— Сюда! Быстрей! Марго, помоги ему! — задыхаясь и пытаясь переорать шум сражения, прокричал Дмитрий. — Фима, брось рюкзак!!!

Дмитрий одним движением сорвал с плеча свою торбу, засунул в нее руку и вытащил айфон. Заветная дата возвращения была давно заготовлена. Одно нажатие кнопки отделяло его от знакомой реальности. «Успеем, — подумал Дмитрий про себя, прикидывая заметно сокращающееся расстояние между ним и ребятами, — успеем…»

Он нажал на кнопку и кинул телефон в сторону Фимки и Марго. Упав, прибор послушно засветился пульсирующим синим светом. Дмитрий первым вбежал в дрожащий неоновыми сполохами круг. За ним, прямо к нему в объятия, в круг влетела Марго. Следом и Фимка с мешками буквально ввалился в светящийся синий портал…

И в этот момент из дымовой завесы, через которую уже отчетливо проступали фигуры мчащихся дикарей, с шипящим свистом разрезая воздух, молнией вылетел томагавк. С глухим стуком он воткнулся в рюкзак, что болтался на одной лямке у Фимы за спиной. Этого многострадальный рюкзак уже выдержать не смог. Лямка оборвалась. Рюкзак с торчащим из него томагавком свалился к ногам Дмитрия и Марго, а Фима, силой удара выбитый из светящегося портала, плашмя растянулся на земле. И в это же самое мгновение синее сияние, круг, а вместе с ними Дмитрий и Марго — исчезли. Только небольшая голубоватая молния рваным сполохом очертила границу поглотившего их портала.

И тут грянул взрыв картечного снаряда, разорвавшегося прямо за спинами выскочивших на прогалину дикарей. На секунду Фимка оглох. Утробно содрогнувшись, земля, казалось, встала на дыбы. Все заволокло черным едким дымом. На какое-то мгновение все, что было внизу, устремилось вверх, а все, что вверху, — вниз. Разорванные куски почвы с остатками нескошенной ржи, разорванные на части тела индейцев, руки, ноги, головы нападавших…

Фимку спасло только то, что он еще не успел подняться на ноги. Вжавшись всем своим телом в землю, закрыв голову руками и затаив дыхание, он пережидал «дождь» из земли и человеческих останков, обрушившийся на него. Наконец, когда земля вернулась в горизонтальное положение, Фимка, отплевываясь, попытался медленно встать. Он был все еще немного оглушен и плохо соображал, что происходит вокруг. Себе под ноги, где валялись части разорванных тел, он старался не смотреть. Его и так подташнивало. Оставшиеся в живых индейцы, окружавшие его, потрясенные судьбой своих товарищей, с ужасом пятились назад. И, неожиданно развернувшись, побежали. Все еще контуженный, Фимка не слышал топота конских копыт и сотен бегущих ног. Он только видел, как, огибая его с двух сторон, за дикарями устремились спасшие его воины Кашайя. И еще он увидел, как к нему на пегом мустанге во весь опор неслась Песня Ручья. В этот момент он позволил себе потерять сознание.