Золотой человек - Мор Йокаи

Так когда же он порушит этот дом?

День, приближения которого Тимея ожидала с таким затаенным трепетом, действительно был днем свадьбы господина Качуки... но свадьбы с барышней Атали.

Только вот на пути к этому дню стояли некоторые препятствия. Нет-нет, дело здесь отнюдь не в небесных аспектах и не в сердцах влюбленных(ведь они любят друг друга ровно настолько, насколько это необходимо), а всего-навсего в денежных обстоятельствах господина Бразовича.

Когда господин Качука просил руки Атали, он откровенно раскрыл свои карты перед господином Бразовичем, человек он бедный, дохода его хватает лишь на то, чтобы просуществовать одному, ведя образ жизни, приличествующий его воинскому званию. Но содержать на эти средства женщину - в особенности такую, что привыкла к удобствам и роскоши, - невозможно, а потому он ясно и понятно заявил отцу, что сможет жениться лишь том случае, если приданое супруги покроет расходы на ведение домашнего хозяйства. Против этого у господина Бразовича не было никаких возражений. В таких делах он не прижимист. В день свадьбы он выдаст за дочерью сто тысяч форинтов приданого наличными, и пусть молодые с ними делают что хотят.

И когда господин Бразович обещал это, он н был в состоянии выполнить свое обещание. Но с тех пор неожиданно разбогател этот Тимар и всяческими неслыханными уловками и хитростями настолько спутал все спекуляции господина Бразовича, так разрушил все его надежнейшие расчеты, так подставил ножку на зерновом рынке, вытеснил из конкурентной борьбы и закрыл перед ним двери домов былых влиятельных покровителей, - что в данный момент господину Бразовичу совершенно не представлялось возможным раздобыть где бы то ни было сто тысяч форинтов.

Кроме того, прав был господин Качука, когда говорил Тимару, что господин Бразович и сам никогда не знает, как обстоят его дела: держится он на плаву или идет ко дну. Новые начинания у него перепутаны со старыми, доходные с убыточными; воображаемые прибыли, безнадежные претензии, долги, в которых он не сознается даже самому себе, договора, от которых не отмахнешься, судебные иски сомнительного исхода - все свалено в одну кучу, так что никто не может сказать - а менее других сам господин Бразович, - когда он Крёз, а когда Кир. Поэтому если кому-то причитается с него сто тысяч форинтов, то умный человек предпочтет получить их безотлагательно.

А у господина Качуки настолько ума хватало. Господин Атанас неоднократно предпринимал попытки приблизиться к укреплениям военного инженера, делая ему выгодные предложения: зачем ему все сто тысяч на руки. Жена быстренько все растранжирит, да и проценты с этой сумы всего шесть тысяч форинтов. А не лучше ли будет, если господин Атанас заменит их рентой в восемь тысяч в год, а основной капитал останется у него? Не лучше ли молодоженам удовольствоваться недвижимой собственностью, которая приносит доход в семь тысяч форинтов? Но военный инженер не позволял овладеть своим последним редутом. Он тут же наполнял водою рвы и грозился взорвать цитадель супружества, если ему не выложат перед свадьбой все сто тысяч.

Так что господин Бразович находился в большом затруднении, и если кто и смотрела на вышиваемое Тимеей свадебное платье с еще большим огорчением, чем Тимар, то это был отец невесты.

Ad vocem[13]Тимар! В голове господина Бразовича рождается спасительная мысль. Тимара этого он ненавидит любой ненавистью, готов его в ложке воды утопить. А не лучше ли выдать дочь за него замуж?

Ведь не пришита она к этому Качуке. Не хочет капитан жениться, пусть идет траншеи копать. Главное, выдать Атали замуж.

Решительно такая подмена был бы недурна. Правда, этот Тимар мошенник, достойный всяческого презрения, разбойник, по которому веревка плачет, но женись он на Атали, тотчас же перестанет быть таковым, вмиг порядочным человеком сделается. Прекратится между ними вражда, соперничество, он, Бразович, обретет надежного компаньона, и все его дела разом поправятся.

И затея эта вполне осуществима. Тимар часто бывает у них в доме. Ведь не ради прислуги он сюда наведывается? Вот только один у него недостаток: уж больно он застенчив да робок. Не решается признаться, что дерзнул поднять взгляд на дочь своего бывшего работодателя. Да и капитана этого побаивается: а ну как тот ему голову с плеч снесет? Ничего, коли он такой робкий, надобно ему помочь.

Раз после обеда господин Атанас налил себе к кофею двойную порцию анисовой (она, якобы, придает храбрости), велел отнести питье к себе в кабинет и наказал женщинам, как только появится Тимар, прислать его к нему для разговора.

На своей половине господин Бразович набил чубук турецким табаком и вскоре окружил себя такой густой пеленой дыма, что она вполне могла сойти за пятое состояние материи. Расхаживая взад-вперед по комнате, то погружаясь в дымовые глубины, то выныривая из них, этот здоровяк с выпученными, налитыми кровью глазами напоминал гигантскую морскую каракатицу, которая подкарауливает жертву, чтобы вытянуть из нее все соки.

Жертва не заставила себя ждать.

Тимар, узнав от госпожи Зофии, что хозяин дома желает с ним побеседовать, поспешил на его половину.

Огромная каракатица подплыла к нему по волнам дыма, уставилась на него своими выпученными глазами и, по обыкновению всех морских чудищ, тотчас набросилась на добычу.

- Послушайте, господин хороший! - закричал господин Атанас Тимару прямо в лицо. - Зачем вы ходите к нам в дом? Какие у вас намерения насчет моей дочери?

Чем не лучший способ прижать трусишку к стенке, заставив его высказаться напрямик? От такого натиска он и вовсе перепугается не на жизнь, а на смерть, а когда опомнится - поздно, уже угодил в сети. В брачные тенета.

Попробуй-ка ответь на такой убийственный вопрос!

По речам господина Атанаса Тимар прежде всего понял, что тот не пожалел для себя анисовой - отсюда и весь его кураж.

- Сударь, - проговорил он спокойным тоном, - насчет вашей дочери у меня нет никаких намерений. Да их и быть не может, поскольку у барышни есть жених, а мне он добрый друг. Зачем я хожу в ваш дом? Что ж, отвечу. Если бы вы не спросили, я бы не стал говорить, ну а уж коли поинтересовались, знайте: я хожу к вам потому, что дал клятву вашему безвременно погибшему другу и родичу не оставить его дитя своей заботою. Для того я и ходил к вам, чтобы присматривать, как вы с сиротой обращаетесь. Скверно вы с ней обращаетесь, господин Бразович, из рук вон скверно! Заявляю вам это прямо в глаза и в стенах вашего собственного дома. Вы расхитили все имущество опекаемой вами сироты! Да-да, именно расхитили - точнее не скажешь, вы всем семейством жестоко насмехаетесь над несчастной девочкой, на всю жизнь безжалостно отравляете ей душу. Бог вас накажет! И запомните, господин Бразович, это наша с вами последняя встреча наедине в этом доме. Не приведи вам Господь дожить до того часа, когда я приду сюда еще раз!

Тимар повернулся и ушел, хлопнув дверью. А каракатица вновь погрузилась в мутные глубины табачного дыма и опрокинула третий стаканчик анисовой, размышляя про себя: на это следовало бы хоть что-то ответить, но что тут ответишь?