Фаворит и узник - Анатолий Терещенко

Вопрос о репрессиях является болезненным для нашего общества. В период хрущевского «насморка» псевдоисторики поиздевались над цифрами политических потерь в РККА. Они считали, что репрессии в армии начались с мая 1937 года и продолжались по октябрь 1938-го. За этот короткий по историческим меркам период в армии подверглись репрессиям около 47 тысяч человек, на флоте более трех тысяч. Понятно, что не всех расстреляли или отправили на лесоповал в лагеря. Многие прошли унизительные процедуры разжалования, а потом безжалостного увольнения из рядов вооруженных сил. Поэтому РККА практически за полтора года жестоко обезглавили. А возрождения из пепла — дело Фениксов, а не павших людей. Понятно, расстрелянных не воскресить. Когда же началась война, разжалованных командиров записывали в рядовые и спешно отправляли на фронт.

В результате «зачисток» в период 1937–1940 год сменились все командующие округов, глубоко освоившие театры возможных боевых действий будущих фронтов, в которые превращались военные округа. На 90 % произошло обновление начальников штабов округов и заместителей командующих. На 80 % обновился командный состав корпусов и дивизий. Видный антисталинист А.Н. Яковлев называл цифру расстрелянных командиров в 70 тысяч, а такие обличители «антиармейского террора» как В.Н. Рапопорт и Ю.А. Геллер подняли его планку до 100 тысяч.

В.С. Коваль пишет, что был уничтожен весь советский офицерский корпус: «Без войны в застенках и лагерях НКВД погиб почти весь великолепный офицерский корпус — становой хребет Красной армии».

Все эти данные ввел в широкий оборот любимец Ельцина, военно-партийный адепт, заслуженный политработник генерал-полковник Д.А. Волкогонов, который при «гаранте Конституции», втершись к нему в доверие, пробрался к важным государственным архивам советской истории. За период работы в архивах у Дмитрия Антоновича, мягко говоря, скопилось большое количество документов по новейшей истории СССР. После смерти Волкогонова его дочь Ольга в 1996 году передала архив отца в Библиотеку Конгресса США, в том числе документы 1967–1995 годов, срок рассекречивания которых не истек. Это был ельцинский беспредел…

Но вернемся к репрессиям.

И возникает вопросы: кто же воевал, оказывая яростное сопротивление врагу? кто организовывал контратаки и даже контрнаступления? кто надломил хребет вермахту уже зимой 1941 года под Москвой? Вопросы, на которые надо отвечать правдиво. То, что репрессии были, сомневаться не приходиться, но не в тех масштабах, какие даются нашими некоторыми «знатоками» истории из стана государственных недоброжелателей.

По рассказам фронтовиков СМЕРШа они фиксировали, когда на место высоких профессионалов командовать частями и даже соединениями прибывали кандидаты из среднего командного состава или гражданские лица, прошедшие краткосрочные курсы переподготовки. (Прочтите книгу фронтовика, военного контрразведчика Л.Г. Иванова «Правда о СМЕРШе». Там не только его — человеческая правда о военных контрразведчиках, а истина в последней инстанции о военном лихолетий. — Авт.)

Репрессии выражались в увольнениях по политическим мотивам, в арестах и вынесении приговоров по сфабрикованным делам. Подавляющее большинство командиров, начальников и политработников, обвиненных в «военно-фашистском заговоре», приговаривались к высшей мере наказания — расстрелу.

Конечно, репрессии ударили прежде всего по верхушке армии, выбили высший руководящий состав. Следует отметить, что сходные процессы «кадрового оздоровления» имели место и в германской армии — вермахте. Достаточно вспомнить «Дело Бломберга — Фрича». И таких дел с такой же кровью было в Третьем рейхе немало.

Второй ошибкой Сталина в отношении Красной армии, которая, как пелось в строевой песне: «От тайги до британских морей Красная армия всех сильней», была переоценка своих сил. Советско-финляндская кампания показала наличие шапкозакидательства у некоторых военных высокого уровня, что влияло и повлияло не только на Кремль, но и на умонастроения Гитлера. После докладов абвера он решил, что РККА не справится с мощью вермахта. Трезвомыслящие командиры из этой категории предупреждали Сталина об опасности такого подхода к войне с «маленьким» северным соседом.

Но в то время большой популярностью пользовались взгляды «рубак и их кавалерийских наскоков»: Ворошилова, Буденного, Кулика, Щаденко и других. В войсках действовал полевой устав 1939 года, требовавший вести войну «наступательно, перенеся ее на территорию противника» и путем достижения «решительной победы малой кровью». Возможно, повлияли и внешнеполитические просчеты советского руководства. У Советского Союза перед нацистской Германией было очень мало союзников — разве что Монголия и несколько стран аналогичного уровня экономического развития.

Когда же Тимошенко и Жуков докладывали о концентрации немецких войск, в том числе пехотных соединений на границе с СССР, танковые были они переброшены за несколько дней и часов перед наступлением, Сталин отмахнулся, заявив:

— У нас дивизий больше, чем у Гитлера.

— Но, товарищ Сталин, по данным нашей разведки, их дивизии укомплектованы и развернуты по штатам военного времени, — заметил Тимошенко.

— Кроме того, каждое соединение вермахта почти вдвое превосходит нашу дивизию по численности, — добавил Жуков.

— Не во всем надо и можно верить разведке, — рубанул Сталин, сверкнув от негодования желтыми прищуренными глазами.

А ведь «разведка доложила точно»: враг по-звериному присел на лапы и приготовился к прыжку. Закордонные разведчики докладывали:

«Военное выступление Германии против СССР является уже решенным вопросом. По мнению германского командования, Красная армия будет в состоянии оказывать сопротивление в течение первых восьми дней, после чего будет полностью разгромлена. Оккупацией Украины немцы предполагают лишить Советский Союз его основной промышленной базы. Затем немцы продвинутся на восток и отторгнут Кавказ от СССР…»

Даже тогда, когда на стол Сталину легло донесение непосредственно от наркома госбезопасности В.Н. Меркулова с приложением агентурного сообщения от офицера люфтваффе обер-лейтенанта Харро Шульце-Бойзен — агента Старшины, о конкретной дате начала войны, вождь взорвался: «Это не источник… Пошлите его к е… матери. Это дезинформация».

В другой раз он повторил Жукову ту же самую мысль иными словами: «Германия по уши увязла в войне на Западе, и, верю, Гитлер не рискнет создавать для себя второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз — это не Польша, это не Франция и что это даже не Англия и все они вместе взятые…»

Надо учесть такой негатив к разведке у Сталина возник в период с 1936 по 1941 год, когда пять начальников Главного разведывательного управления Генштаба ВС СССР репрессировали и расстреляли: Семен Урицкий, Ян Берзин, Семен Гендин, Иван Проскуров и Александр Орлов. Это обстоятельство серьезно повлияло как на качество разведданных, так и на недоверие к ним со стороны Сталина.

Когда Тимошенко и Жуков в 5:45 утра доложили вождю обстановку, он привстал и недоуменно спросил: