Конец эпохи Путина. Записки политолога - Алексей Кунгуров

И наоборот, формально выигранная Балканская война 1877–1878 гг. ничего не принесла стране, кроме людских и материальных потерь, но поддержала иллюзию имперского могущества. Она не подтолкнула к интенсификации реформ, наращиванию темпов индустриализации. Более того, в 80-х годах наступило время реакции, власть взяла курс на консервацию. Нет лучшего стимула для осуществления давно назревших преобразований, нежели проигранная война, которая, напомню, есть высшая форма конкуренций социальных систем.

Разве Япония чем-то угрожала России? Разве она препятствовала каким-либо образом ее развитию? Совершенно очевидно, что главным тормозом развития страны являлось самодержавие. Проигрыш в войне был бы поражением самодержавия. Победа Японии давала возможность русскому обществу устранить главное препятствие на пути модернизации страны. Да, царизм был уничтожен только в ходе следующей, куда более масштабной войны, но шанс свалить его имелся и в 1905 г., будь революционная ситуация более зрелой.

Так что ничего удивительного в том, что в 1904 г. у японцев в России оказалась многомиллионная добровольная и бескорыстная «пятая колонна», видевшая врага отечества внутри страны, а не вовне. Существует вполне обоснованная точка зрения, что революция 1905 г. была спровоцирована извне. Вина в данном случае возлагается на британский и американский монополистический капитал, крупно вложившийся в индустриализацию Японии и потому заинтересованный в ее победе. Конечно, версия о том, что революцию заказали забугорные буржуи, попахивает конспирологией, но в данном случае ничего иррационального в подобных соображениях не будет. Разве можно обвинять капиталистов в том, что они защищают свои инвестиции?

Германия и особенно Франция, чей капитал активно вел бизнес в России, проявляли к ней в ходе войны благожелательное отношение. Без содействия французов, предоставивших русскому флоту возможность пользоваться своими портами, переход эскадры Рождественского с Балтики на Тихий океан был бы принципиально невозможен. Французские же банкиры в 1905 г. предоставили Петербургу крупный кредит, который был жизненно необходим России для стабилизации своей финансовой системы, которую революция поставила на грань краха. Это логично: русские столько задолжали парижским банкирам, что те были кровно заинтересованы в поражении русской революции, рискуя в противном случае потерять свои вложения.

Так что я не разделяю обличительный пафос «патриотов», клеймящих позором воротил лондонского Сити и нью-йоркского Уолл-стрит, профинансировавших смуту в России. Логика капитала лежит вне всякой морали, она предельно прозрачна и легко прогнозируема. Если в вашей стране есть «пятая колонна», она обязательно будет использована внешним врагом в своих интересах. Не хотите смуты — не допускайте в отечестве революционной ситуации, не создавайте условий, в которых пышным цветом расцветает «пятая колонна», которую принципиально невозможно создать усилиями извне, тем более в здоровом обществе. Выше я уже приводил пример тотально-провальной внешней политики Кремля в этом направлении: как ни наращивается финансирование RT и агентства «Спутник», сколько денег ни вкладывается в маргинальных европейских политиков, а никакой пророссийской «пятой колонны» на Западе не возникает и не может возникнуть.

Более того, в очередной раз обращаю ваше внимание на удивительный для «патриотов» факт: несмотря на то что экономика Белоруссии тотально зависит от РФ, кремлевская пропаганда действует в этой стране совершенно беспрепятственно, а сотни тысяч белорусов работают в России, никакой пророссийской «пятой колонны» в Белоруссии нет. Прозападная «пятая колонна» есть, а пророссийской даже не пахнет. И не стоит питать иллюзий, что в Минске на троне сидит пророссийский батька Лукашенко. Этот батька настолько пророссийский, что даже отжим Крыма не признает. А в российско-украинской войне на Донбассе официальный Минск официально занимает нейтралитет, при этом белорусский ВПК охотно поставляет Киеву боевую технику и российские комплектующие к ней. Кремль вынужден закрывать глаза на эти шалости своего «союзника» по ОДКБ и партнера по ЕАЭС, поскольку в нынешнем положении ему нужна хотя бы видимость наличия союзников. Белорусское общество в целом скорее опасается агрессивной внешней политики РФ, чем сочувствует ей.

Объяснение этому феномену я уже дал выше: «пятая колонна» — явление ИДЕОЛОГИЧЕСКОЕ, она появляется исключительно тогда, когда элита перестает генерировать адекватную идеологию, позволяющую обществу успешно развиваться. Появляется контрэлита, носитель альтернативной идеологии. Если в стране отсутствует возможность для политического диалога, если правящий режим, вместо того чтобы меняться, начинает подавлять инакомыслие, наращивать репрессии, общество поляризуется, и «пятая колонна» переходит к более радикальным действиям — терроризму, как в царской России, или вооруженной борьбе с властью, охотно принимая иностранную помощь (Куба, Никарагуа, Китай 20–40-х годов, Ирландия начала ХХ века, Ливия, Сирия).

Так что диалог с политическими противниками, пусть даже террористами, дает шанс элите, утратившей адекватность, выжить, осознав свои ошибки и исправившись. Если бы в 80-х годах ХIX века царские сановники попытались понять причины, вызвавшие к жизни в России политический терроризм, понять, почему образованные слои русского общества горячо сочувствовали террористам, то гипотетически революции можно было избежать. Но власть решила бороться с крамолой путем усиления репрессий. Итог закономерен: через 30 лет монархия окончательно сгнила и пала. Охранка оказалась бессильна в борьбе с революционным подпольем, и потому в новое правительство 1917 г. вошли бывшие террористы, политзеки и представители «пятой колонны». Так всегда бывает, когда контрэлита побеждает.

Путинский режим ведет себя не более адекватно, чем поздние Романовы. На выступления «пятой колонны» навальнистов в марте и июне 2017 г. он ответил по стандартной схеме «автозак — Басманный суд — срок». Такого рода борьба с раскачиванием лодки всегда заканчивается ипатьевским подвалом. Это цена отказа от диалога с «террористами».

Ранее я утверждал, что хронические неудачи во внешней экспансии — верный признак стагнирующей социальной системы. Стагнация — проявление идеологического кризиса. Если это верно, то стагнация должна иметь еще один признак идеологического упадка — появление «пятой колонны». По крайней мере, для России это правило работает.

Самый конец XVII века ознаменовался борьбой двух партий — «патриотической» партии царевны Софьи и прозападной «пятой колонны», кучкующейся возле юного Петра, который хоть и был формально возведен на престол, реальной властью не обладал, будучи фактически сосланным со своей матерью в загородный дворец на Яузе. Даже сместив Софью и заточив ее в монастырь, Петр не смог править самодержавно, не считаясь с боярской верхушкой, стрелецкой братвой и патриархом. Конфликт между консерваторами и сторонниками модернизации разрешился в пользу последних только в ходе жестокой расправы над стрелецкой оппозицией, возжелавшей вернуть в Кремль правительницу Софью.

Петровская революция привела Россию к золотой екатерининской эпохе, когда Российская империя достигла зенита своего могущества. Да, весь XVIII век был посвящен отчаянной грызне за власть, фактически без участия гвардейских полков вопрос о престолонаследии не решался. Однако никакой «пятой колонны» в России не было, оппозиционеры и заговорщики добивались смены правителя, но даже не помышляли о смене формы правления, они не были носителями альтернативной идеологии. И наоборот, именно в этот период в соседних странах появились прорусские «пятые колонны» — в Швеции, Польше, Турции.