Ложа чернокнижников - Роберт Ирвин

Я немного оживился, когда ко мне подошел священник. Это был очень крупный мужчина, и я мельком заметил у него под пиджаком подтяжки. Я хотел его спросить, может ли надеяться на спасение практикующий сатанист, которому не удалось внушить себе веру в Бога. Это могло бы чуть оживить нашу беседу, поскольку я полагал, что он подошел затем, чтобы выразить обычные соболезнования, но вместо этого он сказал:

— «Если муж растит волосы, то это бесчестье для него».

— Извините?

— «Если муж растит волосы, то это бесчестье для него», — повторил он, — Первое послание к коринфянам, глава 11, стих 14. В подобных обстоятельствах, Питер, твои волосы выглядят оскорбительно. Явиться в таком виде в такой день… Я случайно узнал, что твои длинные волосы были причиной переживаний для твоей бедной матушки.

— Не понимаю почему. У нее тоже были довольно длинные волосы, по крайней мере до рентгенотерапии.

«Если муж растит волосы, то это бесчестье для него». У Авессалома — сына Давида, царя Израиля, — волосы были как живой венец. Тяжесть волос Авессаломовых могла сравниться с тяжестью женских волос, но не принесла она ему славы, ибо он поднял руку свою против отца своего в нечестивом бунте. Когда же настал день сражения между отцом и сыном, «был Авессалом на муле. Когда мул вбежал с ним под ветви большого дуба, то Авессалом запутался волосами своими в ветвях дуба и повис между небом и землею, а мул, бывший под ним, убежал». И Авессалом, повисший на дереве на своих черных как смоль кудрях, подобен был Шуту на карте таро. Муж, поднявший руку свою на отца своего, подобен тому, кто смеется над Господом и проклинает Его, и за это был поражен и умерщвлен Авессалом, повисший на древесных ветвях.

Конечно, тщетно искать спасения в Церкви, если служители ее унаследовали ведовство древнего Израиля и до сей поры поклоняются вьющимся, как змеи, кудрям иудеек. Проклятие Саула, грешного царя иудейского, подобно яду в крови передается от поколения к поколению.

Тогда Саул сказал слугам своим: «Сыщите мне женщину волшебницу, и я пойду к ней и спрошу ее. И отвечали ему слуги его: здесь в Аэндоре есть женщина волшебница». И ведьма завязала косы свои узлами и подула на эти узлы, дабы Саул мог услышать речь Самуила, который был мертв. Так заражено было царство, и цари его подверглись мукам, и обезлюдела Святая Земля, покрывшаяся смердящими трупами: и свершилось соблазнение Вирсавии, убийство Урии, насилие над Фамарью, умерщвлен был Авессалом, Ависаг Сунамитянка взошла на ложе Давидово, стала распутницей Иезавель, и Саломея исполнила свой смертоносный танец. Белиал воздвиг свой алтарь в сердце твоем. Дьявол может приводить слова Писаний, этих преданий вековой тьмы, преследуя свои цели. Ни в стенах церкви, ни вне ее не осталось надежды.

Лицо священника застыло, и он отвернулся, когда меня дернуло ляпнуть насчет рентгенотерапии. И к лучшему. Иначе мы могли бы здорово поспорить. Мне не нужны случайно выдернутые из Писания куски. Уж конечно, в Посланиях коринфянам есть вся эта чушь насчет длинных волос. Но это вовсе не значит, что на нее нужно обращать внимание. В конце концов, церковь уже давно перестала очищать дома прокаженных, закалывая одну птицу над глиняным сосудом, над живою водою, хотя именно так советует поступать Книга Левит. Времена изменились.

Что касается всей этой ахинеи насчет Авессалома и длинноволосых иудеек, я стараюсь не обращать внимания на все, что исходит из-под моей руки, пишущей дневник. Это не имеет никакого отношения к тому, что со мной происходит. Выкрутасы моей правой руки мне порядком надоели. Дам-ка я ей прозвище — Наглая Лгунья.

Тут подошел отец. Я подумал, что смогу рассчитывать на его поддержку в споре со священником, но он сказал:

— Знаешь, Питер, от тебя тут все равно никакого проку. Поезжай к своим веселым друзьям в Лондон.

Итак, это случилось. Отец выгнал меня из дома в день похорон матери, и я обречен скитаться по земле, как Сатана. Сейчас я пишу дневник, сидя в поезде, который везет меня обратно в Лондон. Что до эмоциональной вспышки священника, то именно затем я и отрастил длинные волосы — чтобы оттолкнуть от себя таких людей, которых отталкивают подобные вещи. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на душных цивилов. Оглядываясь на серые и скучные похороны, я от души жалею, что магическое учение Иисуса-мага выродилось в прижимистую баптистскую мораль: вовремя оплачивать счета, не пить больше двух рюмок хереса, мыть молочные бутылки, прежде чем выставить их у порога, и не слишком увлекаться тяжелым петтингом до брака. И что хорошего все это дало моей матери?

13 июня, вторник

Вся почта, приходящая в Ложу чернокнижников, вскрывается и читается вслух за завтраком. (Единственные секреты, которые Ложа допускает, — ее собственные.) Письма зачитывают Фелтон или Агата. Сегодня утром пришло письмо, адресованное мне, и Агата прочла его в присутствии шести человек.

Дорогой Питер Кезуик,

я взела твой адрес в службе знакомств. Если хочешь со мной встретиться, позвони вечером, чтобы мы могли договориться. По вечерам я почти всегда дома. Жду встречи.

С уважением, Мод Боулскин.

Худо дело, если девушка даже не может правильно написать слово «взяла». По номеру телефона я догадался, что она живет в Кэмдентауне. Если вечерами она почти всегда сидит дома, то это явно не компанейская девчонка. По правде говоря, мне совсем не нравится вся эта затея. Но Фелтон и Лора обрадовались и стали настаивать, чтобы я позвонил сегодня же вечером.

Большую часть дня я провел на игровой площадке, потом в кафе неподалеку приводил в порядок свои заметки. Но при этом я все время думал о Мод и о том, как она выглядит. Мод, Мод, Мод! Один только звук твоего имени… Оно словно пережиток Викторианской эпохи, как в стихотворении (или в песне?) «Ночь темна, так спускайся же в сад, моя Мод». Мысленно я вижу, как она выходит в сад, под вуалью, в длинном, наглухо застегнутом черном платье. Она служит гувернанткой и когда-то давно пережила трагедию, разбившую ее сердце. Меня не очень-то привлекает идея встречаться с Мод, уж лучше бы это была Кэролайн, Хелен, Сьюзен, Джиллиан, Джорджина или Дейзи. Только не Мод.

Вечером Фелтон буквально силком притащил меня к телефону. Я молил Бога, чтобы ее не было дома, но, похоже, в последнее время все мои молитвы остаются без ответа.

— Алло, это мисс Боулскин? Это Питер… Питер Кезуик.

— Да, я слушаю, — холодно ответила Мод. — Как хорошо, что ты позвонил. Я только что пришла с работы.

(Какой работы? Кто она? Гувернантка? Дрессировщица змей? Массажистка? Офицер полиции? Камеристка королевы?)

— М-м… Думаю, нам надо бы как-нибудь встретиться. Когда ты свободна?

— Как насчет завтра? — (На ломаку не похожа.)

— Ладно, хорошо, думаю, завтра — это отлично. Можем сходить куда-нибудь поужинать.

— Было бы замечательно. Где встретимся?

— Хм… Как насчет Пикадилли, у статуи Эроса, а оттуда можно пойти в какой-нибудь ресторанчик.