Идем на Восток - Александр Афанасьев

— Пасешь овец? И много ли у тебя овец?

— Почти сотня, благородный господин.

— Это немало. И сколько закята ты платишь?

Можно было бы соврать. Но старик тоже верил в Аллаха, хотя и не так как эти… бешеные, забывшие заветы своих предков и попирающие их, называющие их бида’а, проливающие обильно кровь. И он верил, что Аллах воздаст за ложь.

— О, господин, Самир не платит закят, ибо беден

Князь снова ударил старика ногой, не сильно, но чувствительно

— Как ты смеешь мне врать, верблюжья блевотина!? Ты же сам сказал, что у тебя есть здесь сто овец!

— О, благородный господин, но это не мои овцы! — взмолился старик

— Ты говоришь мне правду? Смотри, если соврешь!

— О благородный господин! Посмотрите на мои ноги! Они никогда не знали обуви, тем более такой хорошей, как носит благородный господин. Разве могут у богатого человека быть такие ноги?!

— Что ты мне суешь под нос свои палки!

Князь сменил гнев на милость

— Как звать твоего господина, которому принадлежат эти животные?

— Это Джемаль-Ага, очень сильный и могущественный человек в наших краях, благородный господин.

— Мне плевать на твоего Джемаля-агу, да и ты — снова впадаешь в грех маловерия, да еще и придаешь Аллаху сотоварища! Разве ты не знаешь — правоверный должен бояться одного лишь Аллаха, а не ставить рядом с ним какого-то там богача! Воистину — Аллах видит все, и справедливо наказывает вас мучительными наказаниями за маловерие…

— О, благородный господин, но в наших краях не прожить, если не работать, а вся работа у нас — только у Джемаля-аги

— Уповать надо единственно лишь на Аллаха — сказал князь, но все же смягчился — скажи мне, старик, а Джемаль — ага верующий человек? Усерден ли он в вере?

— О, да… — старик знал, что в чем— в чем, а в усердии в вере, Джемаля-агу обвинить как раз невозможно, но все равно врал, опасаясь, что плохие слова дойдут до Джемаля — аги и тогда будет очень и очень плохо — Джемаль — ага верующий человек, и в наших краях нет человека, усерднее в намазе…

— Какой же ты идиот — сказал князь, но на сей раз не ударил старика ногой — разве я спрашивал тебя про намазы? На намазах усердствуют как раз лицемеры, мунафики — думая, что своими лицемерными словами во время намаза они вымостят себе дорогу в рай. Но они не делают ничего для уммы и религии Аллаха, они не выходят на джихад и не делают джихада своим имуществом, раз уж по какой то причине они не могут выйти. И Аллах отвернется и плюнет, услышав из их уст слова ташаххуда[65], ибо молитва их лицемерна и сами они лицемеры. Скажи старик — было ли хоть раз, чтобы Джемаль-ага в священный праздник Рамадан подал вам милостыню, как благое деяние, полностью соответствующее шариату.

— Нет, этого не было — не решился врать старик — но Джемаль-ага много жертвует на умму и построил мечеть за свои деньги.

— О, Аллах, покарай лицемеров. Горе, горе всем нам, если лицемеры будут продолжать извращать ислам и вместо джихада — будут строить мечети, в которых будут служить такие же лицемеры, как они сами. Воистину, Аллах покарает нас огнем за это!

Князь Шаховской и сам удивлялся, как складно у него получалось — хотя может, и не совсем складно, просто в здешних местах не было исламских университетов, и местные не вели богословских споров, им надо было выживать в суровых условиях гор, и на Аллаха оставалось совсем мало времени. Так что — разоблачить его как самозванца тут было просто некому — это не мечеть, и не мадафа.

— Мы сделаем так, старик — сказал князь — поскольку неверные топчут своими грязными ногами священную землю Мекки и Медины, нашу многострадальную землю, по которой ступала нога Пророка Мухаммеда, Саляху Алейхи Уассалям, джихад является фард айн, то есть обязательным и индивидуальной обязанностью каждого правоверного мусульманина. А тот, кто не может выйти на пути Аллаха по старости, болезни или иным причинам — должен делать джихад имуществом. Поэтому, мы заберем из твоего стада двух жирных баранов. А Аллах — вознаградит сторицей и тебя, и хозяина этих баранов за богоугодное дело. Ты же, вернувшись в свое селение, донеси до своих соплеменников весть о Джихаде, о Часе и об огне, который ждет каждого, кто проявит себя лицемером и трусом в столь тяжкое время испытаний, что послал нам Аллах. Скажи им, что мы ведем джихад против неверных, против кяфиров ради того, чтобы сделать здесь Халифат и установить на нашей многострадальной земле Шариат Аллаха. Пусть те, кто хочет выйти на пути Аллаха — найдут себе хорошее оружие и ждут вести, оставаясь в своем селении — весть обязательно придет. А тот, кто не может выйти на пути Аллаха, пусть делает джихад имуществом, пусть соберет съестное и сколько может денег и ждет нас. Скажи, что сколько бы кто не израсходовал на пути Аллаха — в день Суда им будет возмещено в семьдесят раз больше[66]. Если же кто не хочет выходить на пути Аллаха, и не хочет делать джихад имуществом — скажи таким, что они тем самым выходят из Ислама, и что Аллах покарает их нашими руками.

— Я все передам, благородный господин — угодливо сказал старик, поняв, что его не убьют.

— Скажи так же и то, что нет на земле власти кроме той, которая от Аллаха, и которая судит по законам шариата, кто же подчиняется другой — тот подчиняется тъагуту и выходи из ислама и претерпит за то мучительное наказание. Того, кто подчинится сатанинской власти — того так же ждет наказание от Аллаха нашими руками. Передай все в точности.

— Я все передам, благородный господин — сказал старик — может быть, благородный господин скажет свое имя, чтобы я мог передать все в точности.

Князь несколькими словами на языке, который старик никак не мог понять — фарси — приказал киргизам забрать двух баранов. Над своим новым именем — думал он недолго…

— Мое имя Аль-Бакр[67], старик. Произноси его как можно чаще, чтобы все знали его — и да спасет тебя Аллах от заблуждений…

* * *

Опытные скотоводы киргизы — быстро выбрали двух баранов пожирнее, тут же их скрутили, связали и подвесили к своему грузу, на спины. Бараны были не сказать, что сильно жирные — в здешних горах не зажиреешь. Старику оставили жизнь и винтовку, и когда они удалялись — никто и не думал, ч о старик кому то из них выстрелит в спину.

Князь удалялся спокойно — он знал, что старик и не подумает бежать за ним, следить — наверное, он сейчас возносит благодарственную молитву Аллаху, что остался в живых. Знал он и то, что будет дальше — вернувшись в свое селение, старик расскажет, что произошло. Моментально пойдет слух — старого, беззащитного человека в горах ограбили, несколько раз пнули, отнеслись безо всякого уважения. Все это — серьезные преступления по меркам местного обычного права, которое к шариату имело самое отдаленное отношение. И все это — сделала ваххабитская банда, в которой не местные, а неизвестно, кто. Слухи будут распространяться, ширится, рано или поздно дойдут до базара. И ваххабитов здесь, настоящих ваххабитов — встретит совершенно не радостный прием.