Не люби красивого - Марина Серова

Я направилась к двери, но из окна опять услышала знакомые выкрики. «Черт! — выругалась я. — Я думала, эта народная артистка угомонилась. Будем надеяться, что сегодня это ее последнее представление». Путь через подъезд был отрезан. Но, к счастью, у меня имелись ключи от чердака, которые мне сделал дядя Миша, местный сантехник, после того как я выдворила оттуда двух бомжей, любителей пентхаусов. Бомжи были знатные — сколько их ни гонял дядя Миша, ночью они появлялись вновь и, как истинные представители богемы, сначала тихо пили и, видимо, философствовали, а потом переходили на личности, и если уж не весь дом, то, по крайней мере жители трех верхних этажей были вынуждены наслаждаться архитектурными изысками трех-, четырех-, а если повезет, и пятиэтажного русского мата. Дядя Миша вешал на двери, ведущие на чердак, амбарные замки, но любители высоток всякий раз находили способ либо открыть их, либо спилить, либо просто взломать — похоже, силой оба обделены не были. И тогда дядя Миша воззвал к общественности. Общественность собралась, покричала, но к единому мнению так и не пришла: одни считали, что выдворять бомжей должна полиция, другие винили президента в том, что он допускает наличие этих самых бомжей. Тогда я предложила бомжам сменить душный чердак на теплый песок Черного моря. Бомжи слегка помялись. «Видите ли, — начал один. — В настоящее время мы не располагаем достаточным количеством наличности, чтобы совершить это заманчивое путешествие, поэтому вынуждены отказаться от столь лестного для нас предложения». — «Но если любезная дама готова выступить в качестве спонсора, — тотчас подхватил другой, — мы, так и быть, готовы вкусить горький хлеб чужбины». — «Не такой уж горький и не такой уж чужбины», — произнесла я про себя, но вслух сказала: «Дама готова пожертвовать часть своих накоплений, чтобы досточтимые господа смогли насладиться красотами черноморского побережья». Бомжи быстро согласились, поскольку оба были артистическими натурами и видели разницу между душным и пыльным чердаком и красотами южной природы, и начали собирать свои нехитрые пожитки. А я позвонила своему знакомому, который работал на железной дороге, и попросила его довезти надоевших соседей до славного города Сочи. Знакомый согласился, и в доме вновь воцарился покой. В благодарность дядя Миша принес мне связку ключей, чтобы я в его отсутствие могла следить за порядком на вверенной ему территории.

Ключи сделали свое дело, и я, пройдя по чердаку до крайнего подъезда, беспрепятственно оказалась на улице. «Тингам», несмотря на то что работал до 23.00 — так было написано на его двери, — оказался закрыт, и мне пришлось идти на соседнюю улицу в «Десяточку» — еще одно название из лихих 90-х. Если «десяточка» — это та самая середина мишени, в которую мечтает попасть любой стрелок, то почему тогда в магазине с таким названием продукты имеют такой непривлекательный вид? Поиск ответа на этот вопрос я оставила на потом и приступила к поиску нужных продуктов. А с продуктами мне промахнуться было нельзя. Дело в том, что я собиралась привлечь к разоблачению крикливой дамы Венчика Аякса, бомжа, живущего в подвале соседнего двора. Венчик был в какой-то степени достопримечательностью квартала. В отличие от бомжей, которые жили на чердаке, он предпочитал обитать в подвале, где зимой было тепло, а летом прохладно. Кроме того, Венчик говорил, что в подвале он ближе к земле, поэтому свое жилище считал чем-то вроде загородного дома. Венчик принципиально не работал. Работа, по его словам, сужает кругозор человека, направляя его мыслительную деятельность в строго определенное русло, ограничивая ее должностной инструкцией. А Венчик любил мыслить масштабно, о судьбах мира и человечества, сидя в продавленном кресле в тиши своего подвала.

Однако природа брала свое, и время от времени Аякс вынужден был покидать приют уединенного размышления и отправляться на поиски пустых бутылок, которые он тут же недалеко сдавал, чтобы на вырученные деньги купить себе еды. Сбор пустых бутылок Венчик работой не считал, скорее общением с тем самым человечеством, о судьбах которого он пекся все остальное время. Жители близлежащих домов Аякса любили за беззлобный нрав и умение красиво изъясняться, поэтому вместе с бутылками выносили ему что-нибудь из одежды и той самой еды, которую по идее он должен был заработать.

Я познакомилась с Венчиком несколько лет назад, будучи еще студенткой. Когда же я занялась частной практикой, наше знакомство переросло в сотрудничество — как оказалось, у Аякса был талант сыщика и талант к запоминанию, казалось бы, незначительных деталей. Он легко добывал информацию там, где штатные сыщики умывали руки. Венчик легко сходился со своими коллегами из подвалов, с рынков и свалок, и за бутылку водки они ему изливали душу, а заодно и нужные ему сведения. Однако талантом своим Венчик не разбрасывался и подобного рода услуги оказывал редко. Да я и не злоупотребляла, всякий раз щедро оплачивая накладные расходы. Денег я Аяксу не давала, да он их и не брал, имея твердое убеждение, что все зло в мире — от них. Поэтому я расплачивалась продуктовым набором, в который обязательно входили бутылка виски, баночка красной икры (за отсутствием черной), палка копченой колбасы и дижонская горчица. Причем на дижонской горчице Венчик настаивал особо. Остальные продукты могли меняться, но обязательный список этого проднабора оставался неизменным. Дополнив проднабор конфетами «Птичье молоко», банкой кофе и бельгийским печеньем в железной коробке, я отправилась на встречу с Венчиком.

Когда я вошла во двор, где обитал Аякс, я сразу же увидела его на лавочке у одного из подъездов — перед сном он выбирался из своего подвала, чтобы подышать воздухом.

— Добрый вечер! — поприветствовала его я.

— Добрый, если он действительно добрый. Все в мире относительно, и доброе для одного может не оказаться таковым для другого, — в свойственной ему манере ответил Венчик.

— Веня, у меня к тебе дело, — я была краткой и четкой, боясь, что Венчик затянет разговор, ударившись в философию.

— Делами занимаются люди, лишенные воображения и способности самостоятельно мыслить, — не сдавался Аякс.

— Веня, прости, я не так выразилась, — спохватилась я. — Я хочу, чтобы ты оказал мне дружескую услугу.

— Дружба — это высшее благо на земле, поскольку она, в отличие от любви, лишена чувственности и является проявлением исключительно духовной близости. В дружеской услуге Вениамин никогда не отказывает, хотя мало на земле осталось людей, которых он может назвать этим великим словом «друг».

— Я бы не сказала, что наша дружба напрочь лишена чувственности, я имею в виду материальную сторону наших отношений, — возразила я Венчику, кивая на увесистый пакет, который я поставила на скамейку.

— Так чем я могу быть тебе полезен? — оставив философский тон, спросил Венчик, испугавшись, что дальнейшее рассуждение о духовности наших отношений лишит его их материального подкрепления.

— Мне надо узнать, кто та женщина, которая целый день разыгрывает спектакль под моим балконом, и кто автор сценария этих постановок.

— Всего лишь?

— Венчик, будь осторожен. Я уверена, что мы имеем дело с очень серьезными людьми, которые занимаются очень серьезными делами.