Не люби красивого - Марина Серова

Подъезжая к дому, я увидела на дороге огромную фуру с надписью «Тингам». Такие фуры привозили продукты в супермаркет, который находился недалеко от моего дома. С грузовиком, видимо, что-то случилось, потому что он стоял посреди улицы и весело мигал всем чем мог. «Этого еще не хватало!» — в сердцах вслух сказала я. Дорога во двор была безнадежно перекрыта, и, судя по обреченному виду водителя, надолго. Хотелось домой и кофе, поэтому я развернулась и поехала на ближайшую платную стоянку, услугами которой изредка пользовалась. Стоянка была переполнена, но глаза и прическа Одри Хепберн сделали свое дело, и через десять минут скромная «девятка» стояла рядом с узкоглазым «Хаммером» на месте для вип-клиентов.

Домой я вернулась пешком. Смеркалось, но во дворе еще гуляли припозднившиеся мамы с детьми и на лавочке у подъезда сидели старушки. У своего подъезда я заметила Галину Ивановну, которая что-то увлеченно рассказывала соседке с третьего этажа. Мне в который раз за сегодняшний день захотелось проверить силу своего нового образа, я прошла мимо соседок нарочито медленно, сделав вид, что я их не знаю. Через несколько шагов я остановилась, вынула из косметички зеркальце и сделала вид, что припудриваю носик. В зеркале я увидела, что женщины обернулись и с любопытством разглядывают меня. По их лицам было видно, что они приняли меня за незнакомку и теперь ломают головы, к кому такая красотка пожаловала. Я довольно улыбнулась — работает! — и вошла в подъезд.

В подъезде было темно, что было верным признаком того, что лифтом мне воспользоваться не удастся. В любой другой день эти обстоятельства обязательно испортили бы мне настроение, но не сегодня, когда у моих ног перебывала половина Тарасова. Сегодня я только вздохнула и, нащупав перила, стала подниматься пешком.

Дома я быстренько переоделась в старенькие джинсы и майку — корона «Мисс Тарасова» сразу же слетела с моей головы, ну и бог с ней! В джинсах и майке я, может быть, выглядела не так эффектно, как в платье, но чувствовала себя гораздо комфортней. Я сварила кофе и забралась на диван, где, поджав ноги, уютно устроилась в уголке. Любимый напиток сделал свое дело, и на какое-то время дневные заботы свернулись калачиком и тихо замурлыкали в противоположном углу дивана-гиневана.

Зазвонил телефон. Это был Гарик.

— Привет, Гарик! Вот уж не ожидала, что ты так скоро позвонишь, — обрадовалась я.

— Танюша-джан, если бы ты позволила, я бы звонил тебе каждый час.

— Гарик, а как же работа? Так что там с Терентьевыми? — Мне не терпелось услышать, что же удалось ему узнать.

— С Терентьевыми пока все в порядке.

— Что значит пока? — удивилась я.

— А то и значит, что я пока ничего о них не узнал. Меня дня три не будет в Тарасове, а оттуда, где я буду, мне вряд ли удастся позвонить. Поэтому потерпи, Танюша-джан, к концу недели я приеду и все сделаю.

Не успела я положить трубку, как телефон зазвонил снова. На этот раз это была Ленка.

— Таня, выручай, — без предисловия начала она. — Завтра из Ростова приезжает тетя Наташа. Ее надо встретить и привезти в Рябиновку. Я бы к тебе никогда не обратилась («Как же!» — успела подумать я), но ты же знаешь тетю. Она думает, что мы здесь умираем с голоду, поэтому везет с собой не просто гостинцы, а огромные баулы с гуманитарной помощью. Я сама приехать не могу — дети раскашлялись, а мама объявила полный аврал и наводит чистоту. Очень она старшей сестры боится. Короче, у нас стихийное бедствие, выручай, подруга.

По 12-балльной шкале интенсивности стихийных бедствий визит тети Наташи в Ленкиной семье приравнивался к девяти баллам. Сопротивляться напору ее родственных чувств было невозможно, поэтому тетю Наташу надо было просто пережить, как переживают любое стихийное бедствие — мужественно и без паники.

— А во сколько поезд? — спросила я. Мысль о том, чтобы отказать Ленке, даже не пришла мне в голову. Только один раз я попыталась увильнуть от встречи ее хлебосольной тетушки, так подруга начала так канючить, что проще было отменить все намеченные дела и ни свет ни заря поехать на вокзал.

— Ты что, забыла? Как всегда, в пять утра. Быстренько привезешь тетю Наташу к нам, и весь день у тебя свободен. А хочешь — останешься у нас. Мама и ребята будут рады.

— Там посмотрим.

Я записала номер вагона и попрощалась с Ленкой.

«Вечер перестает быть томным», — процитировала я Гошу (он же Гога, он же Жора) из своего любимого фильма и с сожалением покинула насиженный уголок гиневана. Надо было идти на стоянку, забирать «девятку» и прикручивать к ней багажник, потому как без него места в машине для гуманитарного груза не хватит. Лучше это сделать сейчас — я была совой, а совы, как известно, птицы ночные и ранний подъем для них сродни подвигу.

Я открыла дверь на лестничную клетку, по-прежнему погруженную в темноту, и сделала несколько шагов, пока не наткнулась на что-то, что лежало на полу. Не удержав равновесия, я упала на это что-то, которое ко всему прочему оказалось еще мокрым и липким. Опасаясь, что мои самые страшные подозрения подтвердятся, я быстро встала, вытащила из заднего кармана джинсов телефон и включила его. Слабого света экрана хватило, чтобы утвердиться в своих догадках — на лестничной клетке рядом с моей квартирой лежал труп, из спины которого торчал нож.

На шум, который я произвела своим падением, стали открываться двери, и вскоре на площадке собрались все обитатели соседних квартир, кто с фонариком, кто со свечкой. Последней появилась Галина Ивановна. При виде трупа она всплеснула руками и заголосила: «Таня! Да как же так?! Такая молодая! И у кого только рука поднялась?!» Голосила она по нарастающей, поэтому я, несмотря на то, что сама была мягко говоря, не в форме, сочла нужным остановить ее: «Галина Ивановна, да жива я, жива!» Причитания резко оборвались, и уже другим голосом соседка воскликнула: «Таня?! А как же…» — и показала пальцем на лежащий на полу труп. Я перевела глаза в направлении указующего перста и при свете принесенных жильцами фонариков сумела, наконец, разглядеть тело. Это была женщина. Она лежала лицом вниз, широко раскинув руки. Приглядевшись к ней внимательно, я вздрогнула. Со спины убитую действительно можно было принять за меня: та же подтянутая фигура, светлые волосы, даже одета она была в джинсы и майку. «Да кто сейчас не носит джинсы и майки», — сказала я про себя, но сходство с этой несчастной женщиной неприятно меня поразило.

Кто-то из соседей вызвал полицию, и через несколько минут на площадке уже работала следственная бригада. Первое, что сделали полицейские, они переписали фамилии присутствующих и попросили всех разойтись. Меня же следователь попросил остаться, потому что именно я в этой истории была главным свидетелем. И тут только я заметила, что вся моя одежда запачкана кровью. Я попросила у следователя разрешения переодеться. Тот как-то странно посмотрел на меня, но переодеться все-таки разрешил. «Кому же я так мешаю? — размышляла я, снимая майку и джинсы. — Третье убийство, и третий раз оно обставлено так, будто убийца — это я. Или, по крайней мере, первый подозреваемый». Переодевшись, я вышла на площадку, эксперт уже закончил свою работу, и оперативники разошлись по квартирам собирать сведения.