Гугеноты - Владимир Москалев

— Мне знакома ваша история от герцогини де Франс. Должен заметить, что вам необычайно повезло, когда вы познакомились с баронессой де Савуази. Вы правильно поступили, сделав ее любовницей; этим вы осчастливили ее и принесли пользу сразу нескольким людям: ей, себе, герцогу Франсуа и… мне.

— Мне лестно слышать столь высокое мнение о моей скромной особе, монсеньор, хотя, видит Бог, никаких особых заслуг за собой я не вижу, — ответил Лесдигьер.

— Мой сын хвалит вас и рекомендует как благородного и честного дворянина, готового пожертвовать жизнью ради блага отечества.

— Он преувеличивает; я всего лишь послушный исполнитель его поручений.

— Скромность украшает человека. Но зачем вы помчались в Васси? — без всякого перехода спросил коннетабль.

— О, монсеньор, я хотел предупредить гугенотов, только и всего.

— И они не послушали вас?

— Нет. Я был им неизвестен, и они подумали, что я шпион. Даже взяли меня под стражу.

— А когда вышло так, как вы и предсказывали, изменили ли они свое мнение о вас?

— Они просили у меня прощения, особенно после того, как я сам ввязался в драку.

— Как вам удалось уцелеть после того, как за вами выслали погоню?

— Двое из них утонули в болоте, третьего я застрелил, четвертого заколол шпагой. Обессиленный потерей крови, я еле дотащился до какой-то деревни и замертво свалился с коня. Меня подобрал крестьянин по имени Жан Даву; у него в доме я и пролежал несколько дней.

— Вы отблагодарили его?

— Я отдал ему свой кошелек.

— Вы хорошо поступили. Остался ли в живых кто-либо из тех, кто был в Васси?

— Да, монсеньор.

— Кто именно? Можете вы назвать их имена?

— Монсеньор, — смущенно произнес Лесдигьер, — в связи с нынешней оппозицией правительства к протестантам мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос. Вы должны понять мотивы моего поведения…

— Ну-ну, — мягко улыбнулся коннетабль, — не считайте меня инквизитором. Если хотите, я сам назову имя одного из них, самого главного. Это граф де Поплиньер. Я знаю, что он входит в число ваших друзей.

— Это правда. Он признал свою ошибку и предложил мне дружбу. Он был серьезно ранен, но благодаря приезду маршала Монморанси побоище прекратилось, и он остался жив.

— Теперь он в Париже?.. Можете не отвечать, я знаю, что это так. Мне известно также и то, что протестанты вечерами устраивают запрещенные собрания почти под самым носом у короля.

Лесдигьер нахмурился: от этих слов веяло холодком. Он промолчал, удивляясь осведомленности коннетабля и не понимая, куда он клонит.

— Известен ли вам дворянин по имени Польтро де Мере? — неожиданно спросил коннетабль.

— Да, монсеньор.

— По Васси?

— Нет. Тогда мы не были знакомы.

— Значит, познакомились в Париже, верно?

— Наша партия малочисленна, монсеньор, и мы стремимся к единству… — уклончиво ответил Лесдигьер.

— Ну, хорошо, не будем вдаваться в подробности. С чего это вдруг ему вздумалось покарать герцога де Гиза?

— Он никак не может забыть резню в Васси. Погиб его брат и почти все друзья. В этом же сражении он потерял отца.

— Разве о своих намерениях надо во всеуслышание заявлять на всех перекрестках Парижа?

— Он преисполнен жаждой мести, она заставляет его терять рассудок. Ему не раз говорили об этом, но безуспешно. Его пытаются поймать, но он неуловим. Париж — его родной дом, он здесь родился и вырос.

— Как вы думаете, способен ли он выполнить то, что задумал?

— Думаю, да. Такие люди, как Польтро, слов на ветер не бросают.

— В конце концов, Гиз сам виноват, никто не заставлял его избивать беззащитных гугенотов.

Лесдигьер молчал, пораженный, не зная, что и подумать. Уж не собирается ли Анн де Монморанси выведать у него имена парижских гугенотов и места их тайных сборищ? И ради этого притворяется, будто ему нет никакого дела до Гиза. К чему же тогда он спрашивает о Польтро? Хочет с помощью него напасть на след мстителя и этим предотвратить убийство?

— А вы сами? — услышал он голос коннетабля. — Пытались переубедить господина Польтро?

— Нет, монсеньор, — честно признался юноша.

— Стало быть, и вы хотите этого?

Лесдигьер вконец растерялся, запутавшись в клубке противоречивых чувств и мыслей, проносящихся у него в голове.

— Герцог де Гиз великий полководец и принес Франции немало славных побед в период правления Генриха II, — отвечал он между тем на поставленный вопрос. — Желать смерти такому человеку было бы неблагодарно по отношению к отечеству, но простительно как к врагу партии. Первое важнее, но и второе вопиет о справедливости.

— Я понимаю вас, — улыбнулся коннетабль, — и на вашем месте ответил бы точно так же. Значит, господин Польтро никак не может найти герцога Гиза и даже не знает, где его искать?

— По-видимому, это так.

— Как бы вы отнеслись к человеку, подсказавшему Польтро верный путь в этом направлении?

— Это может быть либо предатель, либо друг. Согласитесь, что кое-кому хочется заманить беднягу Польтро в ловушку.

— Что, если бы этим человеком оказался герцог де Монморанси?

— Я безраздельно доверяю своему хозяину и потому ничуть не усомнился бы в его словах.

— И как бы повели себя в такой ситуации?

— Приложил бы все усилия, чтобы донести нужные сведения до Польтро.

— Смело. А вы не опасаетесь, мсье, что за подобную дерзость я велю заточить вас в темницу?

— Воля ваша, монсеньор. Однако я не верю, что отец человека, которому я служу и которым искренне восхищаюсь, способен на такой поступок.

Во взгляде коннетабля промелькнуло удовлетворение.

— Мне нравится ваша открытость, мсье Лесдигьер, — одобрительно констатировал он. — Честных и воистину преданных людей во Франции год от году становится все меньше. И я рад, что вы служите именно у моего сына. А потому буду с вами предельно откровенен. Итак, мсье, могу ли я рассчитывать на ваше содействие в деле, направленном на благо королевства?

— Монсеньор, я готов выполнить любой приказ, если только при этом мне не придется поступиться честью дворянина!

— Не волнуйтесь, шевалье, вашей чести ничто не угрожает.

— В таком случае я к вашим услугам, господин коннетабль.

— Речь пойдет о господине Польтро, — понизил голос Анн де Монморанси. — Думаю, он был бы чрезвычайно признателен, если б узнал о местонахождении человека, поисками которого столь долго и безуспешно занимается.

— Согласен. Но кто ж ему сообщит об этом?