Королева мести, или Уйти навсегда - Марина Крамер

– Женя… – Марина подняла на Хохла глаза, в которых скопились слезы. – Может, мы полетим не завтра?

– Нет, котенок, именно завтра, иначе ты вообще не сможешь его оставить. Хотя… я ведь могу улететь один, а ты будешь здесь, с Егором, – говоря это, Женька, естественно, не рассчитывал на то, что она радостно согласится с его предложением и останется в Англии.

И не ошибся – Коваль моментально взяла себя в руки, железная Наковальня в ней одержала верх над наседкой, трясущейся за своего цыпленка.

– Не говори ерунды! Завтра – значит, завтра.

Женька был прав – чем дольше она будет с Егором, тем тяжелее им будет расставаться, нужно сделать это как можно скорее, чтобы не продлевать страдания ни себе, ни ребенку. Марина решительно встала и взяла телефонную трубку, набрала номер и заказала билеты на первый же московский рейс. Когда же девушка на том конце провода подтвердила броню, она повернулась к Ветке и тихо сказала:

– Вот и все, Ветуля… Вот и все…

– Только не расстраивайся, я очень тебя прошу. Я сделаю все как надо, я не обижу его, не брошу, не переживай, ладно? – Ветка обняла ее и всхлипнула.

– Так, сырость не разводите! – рявкнул Женька, чтобы не дать им разреветься всем троим.

Коваль часто заморгала глазами, пытаясь совладать с собой, Ветка тоже послушно вытерла слезы и улыбнулась натянуто:

– Все, Женечка, уже никто не ревет.

– Ветка… ты это… смотри тут… – не глядя на нее, проговорил Хохол. – Город чужой, страна чужая… Ребенок опять же…

– Женя! – укоризненно покачала головой Ветка. – Я ж не маленькая! С английским у меня все в порядке, ребенка вы мне не в первый раз доверяете, так что лишнего не говори.

– Ветка, звонить тебе я не смогу, да и ты не звони, я не сомневаюсь, что Кадет пробьет мою трубку сразу, как только я вернусь. Сделаем так – ты будешь звонить моему отцу, а он уж как-нибудь найдет способ сообщить мне. – Марина тяжело вздохнула, прекрасно понимая, как сложно ей будет не слышать голос сына неопределенное время, не знать, как он, что с ним, но по-другому было нельзя.

Отправив Ветку спать, они еще долго сидели в гостиной, и Марина держала на руках уснувшего Егорку, глядя в его безмятежное личико. Молчание было тягостным, гнетущим, но разговаривать не было сил, они с Женькой оба прекрасно понимали, что ситуация обостряется, и даже знали, кто виноват в этом. Возможно, Хохол осуждал ее за упрямство, но глубоко в душе, и Марина была в этом уверена, понимал нежелание уступать Кадету клуб.

– Идем спать, котенок, – прошептал он на ухо. – Завтра вставать ни свет ни заря – самолет в восемь утра.

– Так уже смысла нет ложиться…

– Маринка, прекрати!

Он осторожно забрал у нее сына и унес наверх, в спальню, а Коваль так и осталась сидеть на диване, обхватив себя руками за плечи.

Никакие уговоры не подействовали, и она так и провела остаток ночи, закутавшись в плед и глядя на собственную фотографию на стене. Женька сам собрал вещи, вынес чемоданы в прихожую и решительно сдернул Марину с дивана, сунув под душ.

– Хватит, я тебе сказал! Возьми себя в руки!

Холодный душ вернул подобие здравого смысла, Коваль растерлась полотенцем и высушила волосы, подколов их кверху деревянными шпильками, вышла на кухню, где ждал Женька, сваривший кофе с корицей. Сев на высокий табурет у барной стойки, она потянулась за чашкой, но Хохол перехватил руку, сжав пальцы:

– Я прошу тебя в последний раз – подумай, может, останешься?

– Нет.

– Ну я так и знал, – махнул рукой Хохол. – Пей кофе, пора ехать, скоро такси подойдет.

Осталось самое тяжелое – войти в спальню и проститься с ребенком…

– Будешь реветь – не пущу! – предупредил Женька, задержав ее перед дверью, и Марине пришлось держаться, хотя это было так больно и тяжело, что, казалось, разорвется сердце. Поцеловав спящего Егора, она опрометью бросилась вон из комнаты, чтобы только не дать себе заплакать, иначе уже не остановится, так и будет реветь всю дорогу. Полусонная, растрепанная Ветка в халате спустилась вниз, выслушала все Женькины наставления, крепко обняла подругу, пообещав, что звонить отцу будет регулярно и за Егором следить лучше, чем за собой.

– Маринка, ты береги себя…

– Как получится, – процедила Коваль, стараясь не смотреть на нее. – Все, Хохол, поехали!

Марина молчала по дороге в аэропорт, молчала весь перелет до Москвы, молчала, проходя таможню, молчала, сидя в такси, везущем их в Домодедово…

От тишины звенело в ушах, но она упрямо не произносила ни слова, боясь разрушить создавшийся купол. Хохол поглядывал настороженно, но тоже не рисковал заводить разговоры. Не выдержал он уже в самолете, развернул ее к себе, встряхнул за плечи:

– Прекрати, я прошу тебя! Ты сейчас выглядишь так, словно кто-то умер.

Коваль посмотрела ему в глаза и только вздохнула тяжело, закусив губу. Женька подозвал стюардессу и заказал текилу, едва не силком влив в Марину целый стакан. В первом салоне, кроме них, никого не было, а потому она без зазрения совести напилась и отключилась, проспав весь полет как убитая, а очнулась уже дома, в спальне, раздетая и заботливо укрытая одеялом.

«Да-а, вот это расслабилась – не помню даже, как домой попала! И голова разламывается – похмелье…»

Кое-как поднявшись с постели, Коваль, схватившись одной рукой за голову, побрела в душ, но сил встать в кабину не хватило, она опустилась на коврик возле джакузи и замерла, обняв руками колени. В этой позе и нашел ее Женька минут через двадцать:

– Вот ты где! А я в спальню зашел – нет, думал, ты вниз пошла.

Марина подняла на него мутные глаза и приподняла рукой подбородок, упираясь локтем в колено.

– Что смотришь? Красавица?

Он сел рядом, притянул к себе, убирая с лица волосы.

– Красавица. Попробуй докажи, что это не так.

Она помотала головой и застонала:

– Го-о-споди, зачем ты дал мне так напиться? Я же сдохну до вечера…

– Сейчас душ примешь, чайку горяченького, и на улицу пойдем. – Женька поднял ее на ноги, сунул в кабину и открыл воду.

Водные процедуры, однако, не принесли облегчения, и чай с лимоном, и почти час, проведенный в беседке на улице, видимо, не в похмелье было дело. Они сидели в беседке, Женька курил, а Марина даже думать о сигаретах не могла без отвращения.

– Марина Викторовна! – заорал вдруг из сторожки у ворот Костя. – Тут такси подъехало, говорят, к вам!

– Сейчас гляну, – Женька выбросил окурок и направился к воротам.

Марине было абсолютно безразлично, кто и зачем приехал, она никого не хотела видеть и слышать. Но этот гость поразил ее своим появлением, потому что это оказался брат. Оттолкнув растерявшегося на долю секунды Хохла, Димка ринулся к ней и схватил за борта куртки, легко подняв и со всей дури швырнув в снег.