Света белого не видно - Марина Иванова

– Вот, гады, зачем спящих бьют, – возмущалась, прикладывая к рассеченной брови железную холодную кружку, все та же женщина в возрасте. Сколько ей было лет, никто не разобрал бы. Она выглядела на все семьдесят. Но этой женщине было всего – навсего сорок пять. Это была не первая ее ходка. Она так прижилась на зоне, что уже и не представляла жизни без нее. Когда она «откидывалась», как она сама говорила, то у нее начиналась паника, она не знала, куда деть свободное время. На зоне у нее все было расписано по минутам, – в шесть тридцать – подъем, в семь ноль-ноль завтрак, в восемь – пошивочный цех, обед в двенадцать, прогулка в два часа дня, пошивочный цех до восемнадцати ноль-ноль, сразу ужин, в девятнадцать ноль-ноль – свободное время. В двадцать один час – отбой!

– А на воле, что? На воле одни зэки у власти, которые не хотят жить по понятиям, – смеялась Нинка-авторитет.

Сорокапятилетняя женщина все еще была Нинка. В своей жизни она не знала, что ее зовут Нина Николаевна. Зато точно знала, что она – Нинка-бандерша.

– А ты кто? – спросила она у Кати, подсаживаясь к ней поближе.

– Я учительница английского языка.

– Ты у нас первоход, значит, погоняло тебе дадим, – «Ангичанка», – сказала Нинка-бандерша. – Будешь нас английскому учить. Только я тебя не про то спрашиваю.

И Нинка показала Кате кольцо. Катя рассказала ей, все про своего отца, сказала, что он был смотрящим города Ростов. Нинка-бандерша хорошо осведомлена была насчет ростовских бандитов. И про Цыгана она тоже знала. Вот так папино кольцо второй раз спасло Катю.

«Папочка, любимый, ты позаботься обо мне там! Я знаю, ты – убиенный, а значит с Ангелами ты, помоги мне, пожалуйста!» – думала Катя, уставившись ночами в потолок.

На утро в камере Сизо все садились по кругу перед тем, как принимать таинство «Чифиря». Садились почему-то на корточки и передавали кружку по-очереди, глотков каждый должен был сделать только два, если кто из новичков делал по незнанию, – три, его дразнили «девочка». Но Катя даже не зная про это, сделала два глотка и ей стало не очень хорошо.

– Ты у нас не сердечница? – спросила Нинка-бандерша.

– А то мы быстро тебе карамельку подсунем, и будешь отдыхать сразу на небесах. Облегчим так сказать твою участь.

Катя не знала, что таким образом Нинка избавлялась от неугодных. Она держала свой барак в ежовых рукавицах. Конем передавала по леске записку в ближайшую камеру, кого ей нужно порешить. Но из-за стукачей, которые сдавали сокамерников начальству, начинался в камере «шмон». Эта была самая неприятная процедура, которую когда-нибудь испытывала Катя. Заставляли наголо раздеваться, заглядывали фонариком во влагалище, выискивая спрятанное от очков стекло.

– Не дай Бог, этой ночью себя кто сам порешит»! – кричали надсмотрщицы. – Утром устроим «шмон» всем заново!

Нинка как – то сразу прониклась к Кате особой симпатией, как к родственнице, как, к своей. Она отдала Кате фамильное кольцо, а Катя старалась никуда не лезть, никому не изливать душу. Она вообще старалась ни с кем не разговаривать. Но это многим не нравилось. Некоторые шакалы стали иметь на Катю зуб. Они шептались между собой, как ее спровоцировать, чтобы вывести из себя.

Но Нинка сказала всем: «Ша!» и все разом отбросили в сторону эту идею. Они понимали, что Нинка взяла ее под свое крыло не просто так.

– Да, хочет ее опустить, – шушукались они у себя в уголочке.

Но Нинка получила очередную маляву и сразу подобрела к Кате еще больше. Она пригласила ее к себе за ширму, угостила шоколадными конфетами, кофе и сказала, что ее дружок в общак подкинул очень хорошую мзду за нее. Теперь она может на нее рассчитывать. Катя очень удивилась, какой дружок подкинул денег в общак? У нее вообще-то не было никакого дружка. А тут еще он денег дал.

– Тебя скоро отпустят, он нанял самого дорогого адвоката, так что считай ты уже на свободе! – успокаивала Катю Нинка, читая очередную маляву.

И действительно Катю в скором времени выпустили. Ее провожали все девочки с такой любовью. Они подарили ей красивую кожаную куртку и такую же юбку. В общем, она вышла за ворота, как модель из тюремных палат. А многие охранники свернули голову, когда смотрели ей вслед.

Зуля с детьми уже ждала ее возле такси и рассказала ей, что Даниил, ее жених, все для нее организовал. Что он со своим лучшим другом нашел Кате сильного адвоката. Что Павел Яковлевич Бененсон сам лично не вылазил из Прокуратуры и рассказывал, что был свидетелем того, как убиенный вылил тогда на Среднем проспекте Васильевского острова Кате нейропаралитический яд в лицо. И он тыкал пальцем в портрет, который нарисовал еще задолго до этого убийства. Это был портрет ее бывшего мужа, Сергея.

– В общем, не смотря на то, что тебе хотели повесить статью не только за убийство, а еще и за укрывательство особо опасного преступника, – рассказывала Зуля, – они доказали, что ты не виновна.

Самое страшное, что было очень много свидетелей, которые говорили, что видели Катю несколько раз с Сергеем. Якобы она снимала с ним квартиру на улице Смолячкова на Выборгской стороне. Катя никак не могла понять, откуда вообще шла эта информация. Зуля доказывала обратное. Она вызвала Машу и та тоже выступила в качестве свидетеля. Маша говорила, что Катя на самом деле похоронила Сергея и что она с нею вместе была на похоронах. Сделали эксгумацию и все были в шоке, что в гробу лежала восковая копия Сергея, нисколько не пострадавшая от гноения за столько лет.

Но Катя не была спокойна, ведь настоящий убийца все еще находился на свободе и что в любой момент мог нанести ей удар снова. Катя решила больше не писать этих никому ненужных заявлений, она решила нанять анонимное сыскное агентство. Она не сказала про это вообще никому, даже Зуле. Катя к своему ужасу перестала доверять людям вообще. Она знала только одно, что ей нужен отец Иоанн и его совет, что делать дальше?

Она пришла в свою любимую Часовню Ксении Блаженной и ждала, пока Отец Иоанн освободится. Он заметил ее сразу, протянул ей веточку белой Лилии, которая тут же вскружила голову Кате своим ароматом. Вместе с этим запахом душа Кати как будто дала новые ростки. Она почувствовала, что Ксения Блаженная стоит рядом с нею. И что это она нашептывывает Отцу Иоанну, чтобы он протянул Кате эту веточку любимых цветов. Катя поцеловала белый нежный волшебный цветок и заплакала. Слезы сами лились и ощущение было такое, что невидимая сила ее поднимает над полом Часовни, где – то сантиметров на тридцать. Катя очень удивилась этим своим новым ощущениям. Но она поняла одно, что она идет в правильном направлении. Когда Отец Иоанн к ней подошел, взял ее под руку, и они вышли из Часовни, решили пройтись по дорожкам Смоленского кладбища, Катя все еще продолжала плакать. Отец Иоанн шел рядом молча. Он подвел ее к могиле сорока великомучеников, остановился рядом с этим захоронением и сказал: «А как ты думаешь, им было легче, чем тебе?». Катя вздохнула, в последний раз всхлипнула и сказала: «Я справлюсь, я вам обещаю! Только хочу попросить совета, я хочу нанять детективное агентство, чтобы определить кто мой враг. Я могу это сделать или нет?».