Путь домой - Михаил Михеев

Это очень страшно, когда тебе в лицо целятся из чего-то огнестрельного. Даже прошедшие через века три линии (7,62 мм) кажутся очень большими и способными закрыть собой весь мир, когда же на вас смотрит музейного вида пищаль калибром миллиметров пятнадцать, а то и больше, заряженная наверняка чем-то соответствующим и по размеру, и по весу, ощущения еще неприятнее. На другом конце пищали обнаружился Кирушев, поступивший, как оказалось, умнее своих старших товарищей – пока они тыркались со своими железками, он успел добраться до стоящего у стены огнестрела и теперь держал Петра под прицелом. И уйти с линии огня на такой дистанции да в тесноте не получится. Шах и мат.

– Брось оружие…

Петр пробормотал сквозь зубы ругательство, разжал пальцы, и палаш глухо лязгнул об пол.

– И нож.

Петр потащил из ножен клинок. А увидев его, Кирушев, похоже, настолько опешил, что дернул за спусковой крючок. Вспышка была яркой, а грохот – оглушительным, и это было последнее, что видел курсант.

Когда Петр открыл глаза, было темно, как у негра в заднице. Кстати, а кто такие негры? Наверное, какие-нибудь давно истребленные инопланетные чудовища. Надо бы узнать, а то негров давно нет, а пословица осталась… Блин, какие глупости лезут в голову!

Петр рывком попытался сесть и задохнулся от боли. Полежал несколько секунд на спине, кое-как перевел дух. Не слабо его зацепило – видно, удар у пули был такой силы, что куртка не помогла. Даже распределив силу удара по большой площади, она спасла лишь от мгновенной смерти, но не от травмы. Вот почему и предпочитает десантура носить и куртки, и комбезы вместе – двойная защита как-никак еще никому не вредила.

Осторожно, стараясь не делать резких движений, Петр дотянулся до кармана, вытащил малую аптечку, на ощупь отыскал в ней обезболивающее и вколол его прямо через штанину. С минуту потерпел, потом боль несколько отпустила, хотя и не ушла совсем, что само по себе было удивительно, – по идее, обезболивающее должно помогать при любой травме.

Полежав еще несколько минут и наблюдая, как боль медленно, неохотно, но все же отступает, курсант размышлял над тем, что произошло. Хотя чего тут размышлять? И так все ясно – малогабаритное орудие, которое здесь почему-то считают ружьем, выплюнуло снаряд, который просто смел живую мишень. Все правильно, подобное оружие здесь должно быть предназначено для пробивания рыцарских доспехов. Выходит, против такой вот бронебойной дуры его экипировка не слишком надежная защита. Хорошо хоть, попали ему в грудь, а не в лицо, иначе бы точно голову смахнуло.

Между тем глаза уже привыкли к темноте. Свет, проникающий с улицы через щели в ставнях (а улицы здесь, надо сказать, хотя специально и не освещались, но масляные лампы горели рядом со многими домами и, уж конечно, у дверей постоялого двора), позволял хотя и с трудом, но оценить окружающую обстановку. Оценивать, правда, было особо нечего – обычная, можно сказать, стандартная комната в этом заведении, четыре стены, стол, стул, кровать. В общем, не разгуляешься, хотя и обижаться не на что – все чистое, постели здесь заправляют свежим бельем, сверху не капает, клопы не ползают, а чего еще усталому путнику надо?

Итак, комната – не его, Петра, – дверь иначе расположена, да и мебель не так стоит. Вещей, естественно, нет, оружия – тоже нет. Ничего нет, кроме того, что в карманах куртки. Почему не вывернули карманы и не сняли саму куртку? Ну, понятное дело, вакуумные застежки. Открываются легко и беспроблемно, если знать как, а не зная – ни в карманах не помародерствуешь, ни саму одежку не сдерешь. Хорошо хоть, штаны не стянули…

Шаги, приближающиеся к двери, Петр услышал вовремя и успел принять ту позу, в которой очнулся, благо боль практически пропала. Судя по ощущениям, ребра остались целы, он когда-то ломал одно и помнил, что тогда чувствовал. Выходит, отделался ушибом, но каким должен быть ушиб для такого эффекта? Но думать об этом было пока рано, куда важнее выбраться отсюда, и желательно живым. Потом можно будет заняться своим телом, но для начала стоило банально выжить.

Дверь скрипнула, слабый свет, проникнув сквозь сомкнутые веки, резанул по отвыкшим от него глазам не хуже ножа. Петр не шевельнулся, стараясь дышать неровно и хрипло, как и положено человеку после такой травмы. Самая распространенная ошибка – затаить дыхание, любого мало-мальски грамотного человека это насторожит, а вот хрипы – нет. Вот и вошедших не насторожили. Раздались мужские голоса:

– Ну вот он, лежит…

– Как еще живой остался?

– Не знаю, но куртку его пуля не пробила. Удивительно даже. Саныч говорит, у древних такая одежда была.

– А чего не сняли?

– Пробовали – бесполезно. Сидит как влитая.

– Плохо старались.

– Тебя не спросили…

– А зря. Ты же знаешь, я в этом разбираюсь.

– Ну да, как потрошить кого – это ты мастак.

– Я только тех чищу, которых сам и завалю, вам обижаться не на что.

– Ладно-ладно, не кипятись. Саныч сказал оставить его – вот тебя и не позвали. Может, и впрямь зря. Хотя бы дотащить помог – глянь, какой здоровый кабан.

– Да уж. Он что, действительно Саныча вырубил?

– Ага. И Слону челюсть сломал. Если бы Корней в него не выстрелил – хрен знает, как бы все обернулось. Пока бы вы там еще добежали, он бы нас всех положить мог успеть.

– Да уж… Ножичек, говорят, у него знатный был?

– Ага. Сам понимаешь, кто такие игрушки таскает. Надо было добить на всякий случай.

– Сам окочурится.

– Может, да, а может – нет. Интересно, нет ли у него еще какого оружия в карманах?

– И я о том же. А может, попробую?

– Пробуй, пока нет никого, я не против. Что найдешь – пополам.

– Сначала найти надо… Ладно, постой снаружи, покарауль…

Снова скрипнула дверь – один из мародеров встал на стреме. Второй пощелкал огнивом – видимо, свечу зажигал, чтоб не в полной темноте возиться. Зажег, склонился над курсантом, осторожно начал ощупывать куртку, ища застежки… Вот тут-то Петр и открыл глаза.

Мародер не успел не только испугаться – он не успел даже понять, что происходит. Петр просто вскинул руки и, одним движением свернув мужику шею, рывком оттолкнул от себя обмякшую тушу. По комнате сразу поплыл характерный мерзкий запах – обделался, сволочь! Курсант замер, прислушиваясь, однако снаружи было тихо.

В дрожащем свете стоящей на столе свечи Петр в темпе обшарил труп. В карманы лезть не стал, сдернул только оружие – меч, кинжал, еще один – за голенищем, узкий, тонкий, без крестовины и с тяжелым шариком на рукояти, чтоб не цеплялся и ухватить удобнее было. С сомнением посмотрев на трофеи, курсант вздохнул. Нет, оружие – это замечательно, но в крови вымажешься… Ладно, не все так страшно.

Расстегнуть куртку, нашарить чуть заметное утолщение в одном из швов… Р-раз – и в руках оказывается тонкая и гибкая стальная проволока, темная, чтоб не отблескивала, и прочная – хоть вешайся. Стандартная фишка в таких вот куртках, только мало кто о ней знает, а ведь, если вдуматься, штука незаменимая и в ряде случаев очень сильно облегчающая жизнь. Осталось только соорудить на концах петли для рук, обмотать эти самые руки, чтоб не порезаться, кусками ткани от не слишком свежей рубахи трупа, а потом, совершенно спокойно открыв дверь, захлестнуть импровизированной гарротой шею стоящего на стреме и втянуть его в комнату. Даже не пискнул, гад, только ногами сучил, пока не помер.