Охотник за смертью - Наталья Игнатова

Он ведь действительно не собирался обижать их. Во всяком случае, сейчас.

Так что к встрече упыри оказались подготовлены. И когда Альгирдас вошел в темный зальчик, пропахший клеем и чернилами, все, кто ждал его, оказались на месте. Никто не попытался сбежать. Правда, и подойти к нему, чтобы поздороваться, как подобает, никто не пожелал. Паук стоял в дверях. Упыри – вдоль противоположной стены. И молча они смотрели друг на друга, пока тишина не стала угнетающей.

– Мда-а, – Альгирдас покачал головой. Вспомнил, что он русский, напрягся и процитировал: – Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие. С этой минуты вы поступаете в мое распоряжение. И, кстати, в Новом Свете еще чтят традиции?

Ему пришлось слегка изогнуть бровь для лучшего разъяснения последнего вопроса. Тогда до них дошло.

Первым, преклонив колени, приложился к его руке правитель города. За ним, в порядке старшинства, остальные кровососы. Альгирдас вытер руку платком, и выбросил кусочек батиста, который прямо в воздухе испепелил кто-то из рабов.

– Садитесь, – разрешил Паук, выбирая стул поудобнее. – И слушайте внимательно.

Кем уж они его считали, бог весть. Самим Сенасом, или первым его потомком? Слишком древняя кровь текла в жилах Альгирдаса, кровь братьев, которые были старше его на много столетий, кровь самого Сина, возраст которого измерялся даже не веками. А эти упыри, потомки тех, кому когда-то Паук позволил жить по его правилам, конечно же, и не подозревали о Сенасе, знать не знали о его хозяине и вообще были очень и очень далеки от понимания того, как устроен мир. У них были свои легенды. Ничего общего не имеющие с действительностью, зато дающие им иллюзию независимости и могущества.

В любом случае, они считали его упырем. Очень древним упырем. Кем-то из их легенд, уходящих к дням сотворения мира. И не так уж далеко от тех дней виделось им появление в мире Паука Гвинн Брэйрэ. В их сказках, конечно же, он носил другое имя. Какое? Это Альгирдасу было не интересно.

– Город кишит колдунами, – начал он без предисловий. – И прямо после нашего разговора я начинаю охоту на ведьм. Если вы еще помните, что это такое, мы обойдемся без лишних объяснений.

Они помнили. Они слышали об этом, или читали, нашелся даже умник, наблюдавший охоту своими глазами. Как выжил – непонятно? Или это было уже после договора?

– Ваша задача, – продолжал Альгирдас, – уничтожать людей. Вы знаете здесь всех, кто не чужд колдовства, и к исходу ночи все они должны быть мертвы. Совсем. Надеюсь, – он взглянул на чародея, – вы умеете убивать окончательно? Я возьму на себя духов и демонов, так что можете не беспокоиться о том, что на вас или ваших… миньонов? – так вы называете своих рабов? Словом, можете не беспокоиться о нападении из волшебного мира. Как распределить обязанности и поделить районы – это уж ваша забота, главное, чтобы вы сработали быстро и эффективно. Первостепенная же задача – уничтожить тех, кто заинтересован в том, чтобы вредить мистеру Касуру… да-да, тому самому. Что вы говорите? Большой человек? И у него много недоброжелателей? Никогда бы не подумал, – Альгирдас вложил в голос весь оставшийся к ночи сарказм. – А как вы думаете, господа кровососы, если бы у него было мало врагов, стал бы я привлекать вас к работе? Вы ведете здесь дела, вы льете воду на все здешние мельницы, кому как не вам знать все узоры деловой паутины города? Так что впредь не беспокойте меня жалобами на многочисленность врагов мистера Касура, а позаботьтесь о том, чтобы к исходу ночи в распоряжении его врагов не было ни одного колдуна. Даже самой бесталанной гадалке извольте оторвать голову и вырезать сердце. На все это у вас есть восемь часов. Теперь можете задавать вопросы.

Вопросов не было. Главное они поняли: Древний заинтересован в благополучии одного из самых крупных дельцов Америки. Стало быть, благополучие его должно быть обеспечено в кратчайшие сроки и наиболее эффективными методами.

Молодцы мальчики-девочки, ничего не скажешь. Схватывают на лету.

Уходя вниз по улочке, растворяясь в тенях, Альгирдас прямо на ходу раскидывал по городу паутину. Охотники уже знали. Они были готовы. Паук приказал начинать, и предоставил рабам вернуть себя в дом Орнольфа.

Оставалось дождаться, пока холод сентябрьской ночи и горячая ванна смоют с кожи мерзкое ощущение липкой грязи. Даже упыри, уж на что совсем не люди, смотрели на него с благоговейным восторгом. И можно твердить себе, что они просто приняли его за кого-то очень древнего и только поэтому вызывающего благоговение. А можно признать, что первые слова рыжего, произнесенные при встрече не были тщательно подготовленной гадостью.

Но, Орнольф… почему?! Как ты додумался использовать Паука таким образом? И, рыжий, неужели тебе не совестно?

Красота его, подарок бога, доставляла с веками все больше неприятностей. Бога давно никто не чтил, а подарок остался – непрошеный, ненужный, мешающий жить.

Орнольф полагал, что Альгирдас большую часть времени жил в Японии. Сам Паук просто дал ему понять, что предпочитает называть Японию – Нихон. Уверился лишний раз, что рыжему, в сущности, наплевать, где он там живет. Что Орнольф ни разу не удосужился даже взглянуть, куда же тянется брошенная между ними ниточка. Ну, и ладно. В конце концов, это паучье дело – следить за паутиной. И достаточно того, что Альгирдас всегда знал, где пребывает Касур, и все ли у него в порядке.

Дело не в этом. Дело в том, что жил он не в Нихон, и вообще не на земле. Давно уже и прочно обосновался Паук на Меже, среди фейри, изгнанных из тварного мира. Они были злобными и опасными – всё так, но зато они походили на него. Злобностью и опасностью в том числе. И хотя с ними частенько приходилось драться, в поединках или одному против многих, все же можно сказать, что уживались фейри и охотник на них довольно мирно. В тварном мире приходилось куда сложнее, и чем дальше, тем становилось хуже.

Не спасали никакие чары. Собственный талант так и не вернулся, но обычно Альгирдасу хватало умения расплести чужие заклинания, сплести на их основе свой узор или просто вытянуть из чародея силу. Фейри, которых забавляло его стремление походить на людей, пытались помочь и накладывали свои чары, делая Альгирдаса лишь немногим красивее обычных смертных. Но проходило время, и чары спадали. А фейри удивленно и весело замечали:

– Ты стал еще больше походить на нас, Паук. Это судьба, с судьбой нужно мириться. Ну, зачем тебе смертные?

Вот уж хороший вопрос. Зачем? Чтобы окончательно не превратиться в чудовище.

Он приехал в этот город под защитой заклинаний. Но что-то немного оказалось от них пользы. И в голове не укладывалось, что Орнольф, именно Орнольф придумал воспользоваться пожизненным проклятием Паука. Рассуждая без эмоций, следует признать, что даже проклятие должно быть кому-то полезно. Но без эмоций не получалось. Рыжий видел, как люди сходили с ума, проведя с Альгирдасом достаточно долгое время. Рыжий видел, как женщины и мужчины сводили счеты с жизнью, не вынеся любовной муки. Рыжий знал, что это отвратительно.