Дневник бессмертного - Татьяна Форш

Откуда он взялся? Почему я не заметил его раньше?

Катарина сжала мою руку.

– Я уже видела где-то этого человека. Кто он? Что ему надо?

– Подожди меня. Я сейчас. – Дождавшись, когда она возьмет удила, я спешился и подошел к нему. – Что ты тут делаешь… отец? Или…

– Если хочешь, называй меня так. Неужели София поведала тебе свою тайну? – Он хмуро усмехнулся и, внимательно оглядев меня, прищурился. – Когда? До твоего обращения в адскую тварь или после?

– Не все ли равно? – Я постарался остаться бесстрастным. С первых секунд нашей встречи я чувствовал родство и потому доверял ему безоговорочно, а он, вместо того чтобы предупредить, спасти – наблюдал! – Если хотел что-то сказать – слушаю. Нет – прощай. Мы торопимся.

– Да. Хотел. Прежде всего, сказать тебе «прости». Еще до твоего рождения я обещал вернуться, и я вернулся, чтобы спасти тебя.

– А тебе не кажется, что ты несколько опоздал? Я ведь теперь не твой сын, а «адская тварь». Кажется, так ты меня назвал?

– Опоздал. Но осталось последнее. Очищение огнем! Позволь мне сделать для тебя то, что я должен сделать – позволь спасти твою душу. Позволь вернуть тебя в рай! Но это случится, только если ты добровольно предашь себя огню.

Я усмехнулся и указал взглядом на пристально наблюдавшую за нами Катарину.

– Если она будет со мной, мне не нужен рай!

– Но… вам нельзя быть вместе, она ведь…

– …из вражеского рода? Да. Я знаю.

– Влад, быстрее! Я вижу их! – Голос Катарины заставил меня не мешкая вернуться в седло. Взглянув туда, куда указывал ее пальчик, вначале я ничего не разглядел, кроме какого-то странно белесого поля у стен замка. Затем до меня дошло.

– Лисы? – Их шкуры переливались отраженным светом уходящей луны, и казалось, что в эту теплую весеннюю ночь все поле у замка покрыл снег.

– И их очень много. Но скоро наступит рассвет.

– Тогда они уйдут? – Я прищурился, разглядывая движущийся ковер.

– Нет, они обратятся. – Губ Катарины коснулась невеселая усмешка. – Они не уйдут, пока не получат меня. Влад, может, не стоит рисковать многими жизнями из-за одной? Позволь мне вернуться к себе в имение.

– И не мечтай! – зло рявкнул я, с силой прижимая ее к себе, и протянул руку отцу. – Садись. Прорвемся в замок. Обещаю, тебя никто не станет обращать или убивать. Осада закончится, и ты уйдешь. Бессмертные – не чудовища, способные ради пищи убить божьего человека. Мы просто… другие.

Отец медлил мгновение, а в следующий миг уже сидел на Громе позади меня. Я похлопал жеребца по шее.

Тяжеловато, брат?

Ну, не подведи!

И впился шпорами в его бока. Гром обиженно заржал и сорвался в галоп.

Как мы в ту ночь летели! Гром казался мифическим Пегасом. От его бега сотни, тысячи зверей разбегались в разные стороны, волей-неволей давая нам дорогу. Впрочем, парочка тварей попыталась стащить нас на землю, но болт из арбалета отца Яна и мой меч встретили их серебристые тела, оросив светлое платье Катарины кровавыми каплями. У моста я выхватил рог и несколько раз протрубил.

Только бы открыли ворота! Только бы! Иначе все кончено.

К счастью, одна створка ворот распахнулась прямо перед самым носом коня. Мы влетели во двор, и почти сразу же за нами раздался скрежет и стук. Это слуги торопливо закрывали дверь и задвигали засов. Я спрыгнул с Грома, подхватил Катарину и поставил на камни двора рядом со спешившимся отцом.

Оставшиеся в живых охотники тоже были здесь. Отсалютовав мне, они не подошли, а остались стоять неподалеку от ворот. Что-то взволнованно обсуждая, они бросали на нас настороженные взгляды и жадно прихлебывали из фляжек.

У меня перехватило дыхание от донесшегося терпкого аромата. Я с сожалением коснулся пояса. Моя фляжка осталась где-то в лесу. Жаль…

Первая стадия слабости – голод. Протестуя против обращения в бессмертного, я пытался отказаться от нектара, дарующего силу и жизнь, но… мое восстание бесславно закончилось. Слабость в первые же дни подчинила меня себе. Я не мог пошевелиться, не мог даже дышать, но и умереть я тоже не мог. К тому же кровь в венах становилась огнем и начинала сжигать изнутри невероятной, безумной болью, очень быстро расставляющей все на свои места.

– Влахо? Что произошло? И… что ОНИ здесь делают?

Услышав голос мати, я обернулся. Она приближалась, не отводя взгляда от Катарины и отца Яна.

– Оборотни окружили замок. Мы едва спаслись!

Но мати меня словно не слышала.

– Зачем ты привел их сюда? Ты рискуешь всеми нами, но в первую очередь ты рискуешь жизнью девушки!

– Если попытаешься обескровить это юное дитя, я первым закончу то, что нужно было закончить еще девятнадцать лет назад! – Отец толкнул Катарину себе за спину, и взведенный арбалет уставился острием болта мати в грудь. Кутаясь в длинную черную шаль, она остановилась в паре шагов от нас и вдруг рассмеялась, словно его угроза оказалась остроумной шуткой. Ее хрустальный смех прозвучал одиноко и нелепо и оборвался стоном.

– Мой любимый… Долог же был твой путь домой. У нас вырос сын. – Она смотрела на настороженно молчавшего отца Яна так, словно вокруг них больше никого не было. – Вылитый ты. Что же ты молчишь? Или ты пришел, чтобы убить нас? Только потому, что мы не похожи на то быдло, что ты привык защищать с пеной у рта? Или потому, что наш век дольше века смертных?

– Потому что ты и твари, подобные тебе, должны гореть в геенне огненной за то, что продлеваете свою жалкую жизнь за счет жизни других!

– Пусть так, но если мы живем под этим небом, значит, твоему драгоценному богу было так угодно! Иначе он не создал бы ни нас, ни тех белохвостых, что с удовольствием освежевали бы сейчас тебя, если бы не Влахо!

В ее ласковом взгляде вновь закружились снежинки. Она отвела рукой стрелу арбалета и почти нежно улыбнулась выглядывающей у него из-за плеча Катарине.

– Не бойся, милая. Бессмертные – не чудовища, как говорят о нас святоши. Мы такие же люди, в чем-то счастливее, а в чем-то гораздо несчастнее, чем вы. И нам тоже присущи чувства и слабости. В отличие от графини Мареш, я не буду против вашего союза с Владиславом. Добро пожаловать в семью, Катарина.

Мати обернулась ко мне.

– Ты должен сделать так, чтобы оборотни ушли. Утром они обратятся и станут обычными крестьянами, живущими на землях графини. Как бы я ни хотела, я не смогу удержать мальчиков от желания поохотиться и отомстить за развеянных в прах. К тому же, я уже сообщила барону. Он не станет церемониться. Поверь. – И снова улыбнулась Катарине. – Пойдем, моя дорогая. Я отведу тебя к прислуге на кухню. Они накормят тебя и напоят горячим молоком.