Дневник бессмертного - Татьяна Форш

Моей подруге, сестре

и просто необыкновенному человеку

Татьяне Капшук посвящается!

Спасибо, родная, за подаренную тобой сказку!

– Влахо, сын мой, ты должен найти ее и привести! Я чувствую ее! Наконец-то она пришла в этот мир. Наконец-то я смогу снова жить! Слышишь меня? Найди ее! Найди!!!

Звонкий и на удивление молодой голос матери пронесся под сводами тронного зала. Если не видеть ее – обескровленную, иссушенную веками жажды старуху, – можно было подумать, что говорит молодая женщина. Девушка. Сколько веков просидела она на троне Вайнских князей, ожидая этого часа? И вот…

– Мати, сколько раз повторять? Я не люблю, когда Вы меня так называете… – Я нехотя оторвался от созерцания гор, затянутых дымкой. В моем равнодушном, холодном голосе никто не расслышал бы и тени чувства. За века, проведенные в тюрьме безвременья, я научился справляться с жарким огнем ненависти и к этой женщине, некогда давшей мне жизнь, и к самой жизни. Да и жизни ли… Я сдержал вздох. Все бы отдал, только бы вырваться из этой ловушки… – Найти двойника… Хорошо! Но как? У нас нет ни капли животворящего нектара, чтобы открыть двери. Чтобы набраться сил для перехода!

– Есть! – Высохшие руки матери коснулись висевшего у нее на груди украшения. Странный узор – переплетение двух рук, удерживающих неограненный камень цвета пролитой крови – всегда притягивал мой взор. – Кровавая смола! Этот самоцвет находили в местах казни бессмертных во времена инквизиции. Он вернет тебя в мир живых.

– Самоцвет?

– Это – кровь, Влахо! Барон дал мне камень на тот случай, если он не сможет сам нас освободить! Это – твой путь в мир живых!

Мати сняла украшение и протянула мне. Терпеливо дождалась, пока я его надену, и тогда на башне раздались слова заклинания. Камень окутало рубиновое сияние, и меня опьянило невероятное, забытое чувство насыщения. Я зачарованно смотрел, как самоцвет начал медленно плавиться, превращаясь в самую настоящую теплую кровь. Багровые капли не успевали скатиться, жадно впитываясь в мою пергаментную кожу, наполняя меня жизнью. Силой!

– И Вы столько времени молчали? – С трудом преодолев дрожь наслаждения, я взглянул в горящие угольками глаза матери. Только бы не дать ей понять, что у нее больше нет надо мной власти. Я наконец-то смогу уйти и… оставить ее здесь! Никогда не думал, что однажды жизнь… нет, не жизнь – существование этой женщины окажется в моих руках. Мы ведь могли выбраться из безвременья сотни лет назад!

– Только ты! Я – нет. Моя плоть рассыплется прахом, едва я вознамерюсь выйти в мир. Неподвластная мне магия держит меня здесь, но я еще помню ритуал. Я смогу обмануть ведьму. – Мати закатила глаза и что-то зашептала, проваливаясь в бездну воспоминаний. Я терпеливо ждал. Наконец она очнулась и яростно зашептала: – Ты найдешь и приведешь мне ту, что примет мой дух и заберет мою смерть!

Былая мощь и нетерпение пробуждались во мне с каждой каплей живительного нектара, что дарил медленно истаивающий камень. Я уже не боялся ни слабости, ни голода. Меня ждет мир! Жизнь! Но прежде чем уйти, нужно уничтожить все, что может дать этой женщине шанс вернуться.

– Как я найду твоего двойника?

– Ты ее узнаешь. Она – мое отражение! Я чувствую ее. Я вижу мир ее глазами! Я увидела ее рождение в ближайшем от замка поселении, что лежит за Проклятым озером. Приди и забери ее! А после – найди барона. Если ведьма до него не добралась, то он поможет.

– Но… мне неведомо, как изменился мир… – я не смог удержаться от мучающего меня вопроса: – Сколько времени прошло там? Сколько мне нужно будет таиться и заново изучать живых? А если…

– Ты должен вызволить меня отсюда! – хлестнул злобой голос матери. – Найди ее! Если она младенец – дождись расцвета юности, если уже дева, приведи ее немедля! Не забывай, кому ты обязан своим спасением и своим именем, Владислав Береш, князь Вайнский!

Слова матери врезались в сознание, как осколки стекла, оживляя воспоминания. Князь? Да, мне довелось быть князем этих некогда людных и богатых мест, о которых сейчас вспоминают только звери, изредка забредающие в окрестности замка. Я не мог выйти в мир, но я видел, как время разрушает мой дом. Да чего там – дом! Разрушает саму память обо мне.

Видимо, я слишком долго молчал, а может, мати все же почувствовала мои сомнения. Не дождавшись ответа, она заговорила вновь, и теперь ее голос был холоднее гранита.

– Я освобождаю тебя не для того, чтобы ты забыл обо мне, резвясь среди смертных. Приведи ее… В ночь силы белых дьяволов… Я хочу мести, и… я хочу жить и быть свободной! Поклянись нашим родом, что вызволишь меня отсюда!

Ее речь стала сбивчивой, прерывистой.

Нужно быть осторожным!

– Да, мати, как скажешь! – Я коротко поклонился ей и снова посмотрел в горящие безумием глаза. – Как мне выйти отсюда?

– Просто уходи. – Ее палец с длинным ногтем указал на створки появившихся средь белесого тумана дверей.

Я развернулся и, не прощаясь, направился к выходу.

– Влахо, приведи ее! Ты обещал! – Властный голос матери догнал меня, едва я взялся за резные ручки массивной двери. – И… бойся моего проклятия!

Усмешка искривила мои губы.

Как скажешь, мати, как скажешь…

Не ответив, я осторожно распахнул двери и, увидев за ними не привычную серую пустоту, а выщербленные временем ступени, вышел из залы.

Мне странный сон

приснился этой ночью

И до утра покоя не давал:

Меня звала судьба,

смотрела в очи,

А голос милый сердце жег и рвал.

Еще не стихли голоса, звучавшие в моем сне, как их заглушило надоедливое пиликанье. Медленно возвращаясь в реальность, я открыла глаза и нащупала возле кровати надрывающийся телефон.

Бррр, ну и ерунда снится! А все из-за моей работы! Подсунули на перевод средневековые летописи! И это сразу после сессии!

Короче…

Месяц назад в одном архиве были найдены о-о-очень древние записи. Естественно, сия находка вызвала невероятный ажиотаж среди ученых мужей Наукограда. Вот только проблема заключалась в том, что, по невероятному стечению обстоятельств, перевести дневник, написанный на древнерумынском наречии, на тот момент могли только три человека. Мой декан, который так не вовремя слег с простудой, моя бабушка и я, заканчивающая институт по специальности историка-археолога.

Кстати, в том, что я знаю румынский язык как свой родной, тоже вина бабули. Научила, на свою голову. Теперь вот хлеб отбираю!