Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии во Второй мировой войне. 1939-1945 - Гейнц Гудериан

30 июня я вылетел на самолёте в 3-ю танковую группу, чтобы согласовать с Готом вопросы дальнейшего взаимодействия. Подполковник фон Барзевич сам вёл бомбардировщик над Налибокской пущей — крупным лесным массивом, из которого 4-я армия постоянно ожидала прорыва русских. У меня сложилось впечатление, что противник располагает здесь совершенно незначительными силами и что на этом направлении никакой опасности не существует, С Готом я договорился о взаимодействии моей 18-й танковой дивизии с его правым флангом при наступлении на Борисов и при создании предмостного укрепления на р. Березина в этом районе.

В этот же день поступил приказ главного командования, требующий выхода на Днепр.

Главное командование указывало группе армий на решающее значение продолжения операций в направлении Смоленска и высказало желание как можно скорее захватить переправы через Днепр у Рогачёва, Могилёва и Орши, а также переправы через Западную Двину у Витебска и Полоцка.

На следующий день, 1 июля, я вылетел в 24-й танковый корпус, ибо единственное наше средство связи — радио — всё же не обеспечивало достаточного общения в течение длительного времени. Сведения Гейера о противнике благоприятствовали нашим дальнейшим замыслам. Противник располагал главным образом соединениями, сколоченными из солдат и оснащёнными техникой из различных частей. Движение транспорта было незначительным. Накануне над Бобруйском произошёл воздушный бой, окончившийся для русских поражением. Однако противник, как всегда, оказывал упорное сопротивление. Его войска действовали умело, особенно следует отметить хорошую маскировку, но управление боем не было ещё централизовано.

Корпусу удалось занять мосты через Березину у Свислочь. В 9 час. 30 мин. с предмостного укрепления на р. Березина, восточное Бобруйска, на Могилёв выступил усиленный разведывательный батальон. За ним на восток продвигались главные силы 3-й танковой дивизии. Генерал барон фон Гейер оставил за собой право выбрать направление главного удара или на Рогачёв, или на Могилёв в зависимости от обстановки (оба эти города расположены на Днепре). В 10 час. 55 мин. главные силы 4-й танковой дивизии начали наступление с рубежа р. Свислочь в восточном направлении. Положение с горючим не вызывало тревоги, снабжение боеприпасами, продовольствием и санитарное обеспечение было в порядке. Потери, к счастью, были пока незначительны. Недоставало лишь понтонно-мостовых парков и строительных частей. Взаимодействие с авиацией полковника Мельдера было отличным. Только с бомбардировщиками ближнего действия генерала Фибига мы не могли добиться установления достаточно быстрой связи, 1-я кавалерийская дивизия доказала свою боеспособность.

В этот день воздушная разведка установила, что русские в районе Смоленск, Орша, Могилёв накапливают свежие силы. Надо было спешить с выходом на линию Днепра и форсировать эту реку, не ожидая прибытия пехоты, что могло привести к потере нескольких недель.

Между тем в районе Белостока шли ожесточённые бои по уничтожению окружённой группировки противника. Это свидетельствует о том, что русские крупными силами пытались прорваться на восток. Сопротивление русских произвело на командование 4-й армии столь сильное впечатление, что оно решило не ослаблять войска, осуществлявшие окружение. Поэтому фельдмаршал фон Клюге отменил мой приказ на выступление 17-й танковой дивизии к Борисову; только одна 18-я танковая дивизия достигла Борисова и создала на Березине предмостное укрепление, от удержания которого в значительной мере зависело продолжение наступления 47-го танкового корпуса в направлении Днепра. Несмотря на все мои сомнения, я всё же разослал по частям приказ командования 4-й армии.

2 июля, находясь в Мире, в 5-м пулемётном батальоне, обеспечивавшем фланги 17-й танковой дивизии и 29-й мотодивизии, я лично выяснил обстановку на фронте вокруг окружённой группировки противника. Я выслушал мнения офицеров о противнике, чтобы правильнее оценить обстановку. Затем я поехал к генералу Лемельзену и приказал ему и находившемуся у него командиру 29-й мотодивизии держать кольцо окружения замкнутым. После этого я направился в Кайдано, где находилась 17-я танковая дивизия. Генерал Риттер фон Вебер доложил, что он успешно отразил все попытки противника вырваться из окружения. Оттуда я поехал на новый командный пункт танковой группы, расположенный у Синило (юго-восточнее Минска) — По прибытии на командный пункт я узнал, что при передаче приказа 17-й танковой дивизии произошло какое-то недоразумение; оказалось, что части дивизии не получили приказа остаться на участке фронта вокруг окружённой группировки противника и продолжали продвижение на Борисов. Я тотчас же приказал доложить об этом факте командованию 4-й армии. Уже нельзя было что-либо изменить. В 8 час. утра на следующий день я был вызван в штаб фельдмаршала фон Клюге в Минск, где мне предложили дать объяснение. Выслушав мои объяснения, фельдмаршал фон Клюге заявил, что он уже намеревался отдать Гота и меня под суд, так как у Гота произошло точно такое же недоразумение, и фельдмаршал думал, что имеет дело с генеральской фрондой. Но я заявил, что это не так, и этим успокоил его.

После такой беседы я поехал в 47-й танковый корпус в Смолевичи (35 км северо-восточнее Минска), но там уже не нашёл штаба корпуса и поехал дальше на Борисов в 18-ю танковую дивизию. Там я осмотрел предмостное укрепление на Березине и провёл совещание с командирами этой дивизии. Дивизия выслала передовой отряд в направлении Толочин. На обратном пути я встретил в Смолевичах командира корпуса и договорился с ним о действиях 18-й и 17-й танковых дивизий. Во время этого совещания радисты моего командирского танка получили сообщение об атаке русскими танками и самолётами переправы на Березине у Борисова. Об этом сообщили 47-му танковому корпусу. Атаки были отбиты с большими потерями для русских; 18-я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских, ибо они впервые применили свои танки Т-34, против которых наши пушки в то время были слишком слабы.

2 июля части танковой группы находились: 1-я кавалерийская дивизия — южнее Слуцка, 3-я танковая дивизия — в Бобруйске (передовой отряд дивизии стоял перед Рогачёвом), 4-я танковая дивизия — в Свислочь, 10-я мотодивизия — восточнее Слуцка; дивизия СС «Рейх» — севернее Балусевичи на Березине, 10-я танковая дивизия — в Червень, пехотный полк «Великая Германия» — севернее Барановичи; 18-я танковая дивизия — в Борисове, 17-я танковая дивизия — в Кайдано, 29-я мотодивизия — в Столбцах, 5-й пулемётный батальон — юго-восточнее Барановичи.

3 июля русские войска, окружённые под Белостоком, капитулировали. Теперь всё своё внимание я сосредоточил на движении к Днепру.

4 июля я посетил 46-й танковый корпус. Я поехал из Синило через Смолевичи, Червень, Слободка на командный пункт 10-й танковой дивизии и оттуда в дивизию СС «Рейх». По пути в эту дивизию я встретил командира корпуса, которому на вопрос о местонахождении пехотного полка «Великая Германия» мог только ответить, что этот полк всё ещё находится у Барановичи в резерве 4-й армии. Затем я направился в дивизию СС «Рейх», в Ст. Речки. Генерал Гауссер сообщил мне, что его мотоциклетный батальон после тяжёлых боёв образовал у Бродец (17 км южнее Березино) предмостное укрепление на Березине. По его словам, мост через Березину у Якшицы был взорван и переправить через реку машины он не мог; сапёры заняты ремонтом подъездных путей, проходящих через заболоченную местность. Я поехал к сапёрам и увидел, что они прилежно работают; они обещали закончить свои работы к утру 5 июля.