Многополярный мир. Идеология и экономика. Конец доминирования Западной цивилизации. Что дальше готовит нам история? - Виктор Волконский

О. Шпенглер пишет: «Когда фаустовский инстинкт требует терпимости, – это он требует пространства для собственной деятельности. Но только исключительно для нее… Воля к власти, также и в области нравственного, стремление придать своей морали всеобщее значение, принудить человечество подчиниться ей, желание всякую иную мораль переиначить, преодолеть, уничтожить: все это самое наше собственное достояние… Кто иначе думает, чувствует, желает, тот дурен, отступник, тот враг. С ним надо бороться без пощады» [5, с. 495, 499, 541].

Западный человек воспринимает мир разделенным на «мое» и «не-мое», т. е. неупорядоченное, хаотическое, куда должен быть внесен порядок, т. е. «мой» закон, «цивилизованность» и т. п. Сделать своим – значит покорить, подчинить, навязать свое видение мира, сделать для меня управляемым, манипулируемым. Восточный человек больше доверяет установившемуся порядку, традиционному или божественному (если речь идет о мире в целом). Его главная цель – установить не свой личный (именной) порядок, а общий (анонимный) нравственный закон. Для православной традиции «усвоить» внешнее, инородное означает «понять» его, войти в мир этого внешнего, так чтобы оно стало моментом «моего существования». Его цель не установить «свой» порядок, а найти систему отношений «правильную», «справедливую» с точки зрения целого, где уже нет разделения на «мое» и «не-мое». «Усвоить», «понять», не разрушая общего, в основе своей благого, нравственного Космоса – именно этот путь предпочтет восточный христианин для преодоления ограничений своей свободы. Отсюда характерное для российской культуры правдоискательство. Выражением этого свойства является и та русская «всечеловечность», «всемирная отзывчивость», которую Ф. Достоевский увидел в Пушкине и назвал «главнейшей способностью нашей национальности».

Свойственному для православного сознания стремлению понять смысл своих страданий в общем устройстве бытия, преодолеть чуждость мира его пониманием, «усвоением», Ильф и Петров накрепко припечатали образ Васисуалия Лоханкина: «Может быть, в этом и есть сермяжная правда».

В западной традиции важное место занимает свобода личности. Христианство как западное, так и восточное признает ее высокой ценностью. При этом для либеральной западной традиции общество, коллектив, государство обладают ценностью лишь постольку, поскольку они обеспечивают свободу и реализацию личности. На протяжении последних столетий там идет непрерывная борьба за сокращение роли государства, традиционной морали, даже церкви.

Восточная традиция акцентирует внимание на содержании свободы. Сама по себе свобода – пуста, бессодержательна. Содержание (интересы, проблемы) личности, если использовать понятие теории множеств, есть «пересечение» содержаний тех групп, общностей, к которым она принадлежит, точнее, к которым она себя относит. Для большинства людей основное значение имеет принадлежность к семье, коллективу соседей или сослуживцев, к родной стране, долг перед государством. На Востоке эти общности выполняют гораздо больше функций, несут больше обязанностей перед индивидом. Человек привык больше функций и прав делегировать власти и лидерам. Социализм в противоположность либерализму признает приоритетной ценностью народ, общность единомышленников, трудовой коллектив, отечество, государство, человечество.

Человек, который живет только для себя или только для своей семьи (как положено западному «экономическому человеку»), с точки зрения русской традиции убог и ущербен. «Американская мечта» (собственный дом, машина, дерево перед домом…) – этот идеал не вызовет у русских ничего похожего на ту самоотверженную преданность делу, тот взлет социальной энергии и героизма, которые демонстрировал российский народ в лучшие периоды своей истории.

Роль России в многополярном мире. Фундаментальная черта российской цивилизации, делающая ее общественное устройство ближе к азиатско-китайским, чем к европейско-американским образцам, которая наиболее наглядно проявляется на протяжении уже средневековой истории, а затем – истории социалистического периода XX века, – это более высокий статус государства по сравнению со всем слоем властвующей элиты. Общие ценностно-этические принципы недавно коротко и точно сформулировал Андрей Девятов («Опять о России и тихоокеанстве» [29]) как этику «пять выше»:

– власть выше собственности,

– служение выше владения,

– справедливость выше закона,

– общее выше частного,

– духовное выше материального.

Если совсем кратко, односложно выразить западноевропейский и российский эталонные образцы, «идеалы» общественного устройства, то можно сказать, что согласно европейским представлениям это рынок, согласно российским – семья.[34]

Для России всегда самые острые проблемы были связаны с расколами. У российской элиты часто не хватало духовно-интеллектуальных сил и исторического опыта, чтобы примирить и синтезировать эти два мощных воздействия и удерживать их борьбу в духовно-идеологическом пространстве России в рамках мирного соревновательного процесса. Это приводило к трагическим переломам траектории исторического развития – к смене элиты, т. е. к революциям.

Последняя такая революция в России (первая «оранжевая революция») произошла в 1991–1993 гг. Она в значительной мере стала результатом кризиса идеологии социализма. Элита, пришедшая на смену позднесоветской, не была заряжена пассионарной энергией новой исторической идеи. Большинство нынешних политиков и олигархов не имели идеалов, за которые готовы были бы беззаветно бороться. В результате получился криминальный компрадорский капитализм.

Запад заинтересован в том, чтобы этот строй (режим) в России не сменился сильным патриотическим государством, и будет препятствовать смене элиты. Поэтому пока сохраняется доминирование Запада в мире, государство в России слабо, резкая смена элиты силовыми методами (так мы представляем себе революцию) для России очень опасна (пока «лимит на революции исчерпан»). Возможна и необходима упорная (рассчитанная на немалый срок) работа по возвращению страны к духовно-идеологическим основам («кодам») исторически сложившейся российской цивилизации (разумеется, в современном образе).