Герцог-дьявол - Мэдлин Хантер

Тихо напевая себе под нос, Аманда прошла в сад через застекленные двери. За ней последовали два садовника. Она зашла в беседку, и один из них решил подстричь деревья неподалеку. В беседке Аманду посетили воспоминания, заставившие ее почти мгновенно оттуда уйти. У нее испортилось настроение.

Она набрела на скамейку, села и задумалась о способах сбежать из этого райского заточения. И пока она словно в рассеянности рассматривала деревья, закрывавшие ветвями дальнюю стену сада, один из садовников внезапно занялся подрезанием этих ветвей.

Само собой разумеется, задние ворота сада заперты. Она внимательно взглянула на них, проходя мимо. Замок производил впечатление нового, крепкого – такого, который не так-то просто взломать. Только ночью у нее появится время для этого, но тогда уже наверняка будет поздно.

Каждый прошедший час увеличивал вероятность того, что застежка уже перешла в руки заказчика, и Аманда утратила всякую возможность узнать, кто же он такой. Конечно, Лэнгфорд не понимал, до какой степени осложнил ее жизнь, но Аманда все равно винила его в совершенно ненужном вмешательстве в ее дела.

Винсент воспользовался моментом, чтобы пройти в сад.

– Я здесь, – крикнула ему Аманда. – Садовники прекрасно справляются со своей задачей.

– А вдруг вам что-то потребуется, – промямлил Винсент, подходя ближе.

– Вы же прекрасно понимаете, что помощь в моем похищении – само по себе преступление? Герцога, конечно, никогда не привлекут к ответственности, а вот вас могут.

– Вас никто не похищал. Вы сели в экипаж по собственной воле. А что касается законов, его светлость сказал, что вы никогда не станете обращаться в суд.

– Вот как?

Она попыталась вспомнить в деталях их вчерашний разговор в подвале. И вспомнила характеристику, которую Лэнгфорд дал ее поступкам.

Кажется, он употребил слово «противозаконный».

Неужели он обо всем догадался? Она не могла представить, каким образом. Но ведь что-то навело его на подозрения.

– Герцог, несомненно, заблуждался. Вы же не можете держать меня здесь до бесконечности, а когда освободите меня, первым делом я отправлюсь к судье и изложу все факты, свидетельствующие против вас. И тогда узнаете, что значит быть лишенным свободы.

Ее слова развеселили Винсента.

– Если вы пообещаете, что у меня будет такая же, как у вас камера и меня будут кормить самыми изысканными деликатесами, я помогу вам сбежать. Почему бы не насладиться роскошью, пока она сама идет вам в руки? Я бы не отказался.

– Тюрьма всегда остается тюрьмой независимо от того, какие там стелют простыни. А теперь оставьте меня. Невежливо столь явно проявлять недоверие. По крайней мере отойдите туда, где я не смогу вас видеть.

Винсент отошел на некоторое расстояние, но Аманда заметила, что он занял такое положение, с которого хорошо просматривались стены и ворота.

Винсент просто выполняет приказы Лэнгфорда. Ей же хотелось знать, что подвигло герцога отдать подобные приказы.

У нее появилась возможность потребовать объяснений несколько минут спустя, когда она заметила, что Лэнгфорд вышел из дома через застекленные двери. Как только он появился, Винсент направился в дом, а садовники куда-то испарились.

Герцог подошел к ней по дорожке, что вилась между цветочными клумбами. Мрачный. Жесткий. Не склонный к доверительному общению. Ей хотелось, чтобы его синие глаза сверкали как драгоценные камни, а не как льдинки. Ей так не хватало его улыбки.

«Ты и только ты виновата в его холодности».

Он сел рядом с ней на скамейку.

– Надеюсь, ты довольна, как здесь с тобой обходятся?

– Будь я гостьей, мне не на что было бы жаловаться.

– Но ты и есть гостья. Если ты думаешь по-другому, я могу продемонстрировать тебе места в этом доме, которые предназначены для того, чтобы в самом прямом смысле содержать человека в заключении.

Она не сомневалась, что таковые имелись.

– Спасибо, что не поместил меня в одно из них.

Несмотря на его суровость, теперь, когда он сидел так близко от нее и их ноги почти соприкасались, Аманда ощутила что-то от той прежней близости, которая связывала их всего несколько дней назад. Она задумалась, чувствует ли он нечто подобное.

– Извини, я не предупредила тебя, что должна оставить свою прежнюю жизнь.

– Не имеет значения. Я бы спросил тебя почему, и тебе бы пришлось вновь лгать.

– Ложь дается мне не так легко.

– Неужели? Леди Фарнсуорт ты сказала, что отправляешься помогать матери. Ты забыла ее уведомить, что собираешься остаться в Лондоне.

– Но я и не говорила, что моя мать не в Лондоне.

Габриэль сардонически улыбнулся.

– Ты не часто лжешь, но если лжешь, то делаешь это с блеском. Ты позволяешь своим слушателям домысливать ложь, чтобы самой не произносить ее вслух. Ты говоришь ровно столько, сколько необходимо, чтобы направить их мысли в нужное русло. – Он пристально посмотрел на свою пленницу. – Это редкий талант. Неужели ты настолько умна?

К удивлению Аманды, он взял ее за руку. Она закрыла глаза, пытаясь справиться с чувствами, вызванными его прикосновением. От ее решимости не осталось и следа, и она была уже почти рада, что он нарушил ее планы.

– То, что ты захотела порвать со мной, я могу принять. Я предлагал тебе нечто недостойное. Но то, что ты решила просто так, ни с того ни с сего, уйти от леди Фарнсуорт, отказаться от хорошего места, от более или менее пристойного положения, представляется мне совершенно необъяснимым. И мне приходят на ум только очень нехорошие причины.

Аманда хотела признаться ему в том, как ей надоело быть пешкой в игре неизвестного человека, хотела освободиться от постоянного беспокойства за судьбу матери. Но она не осмеливалась довериться ему.

Аманда боялась, что он отпустит ее руку, и крепко сжала его кисть.

– Как бы мне хотелось, чтобы мы снова сжимали друг друга в объятиях, – прошептала она, и слезы навернулись ей на глаза. – Как бы я хотела, чтобы здесь рядом со мной снова сидел тот мужчина, а не жестокий суровый герцог, который, я уверена, с презрением воспримет все, что я скажу. Я доверилась тому мужчине душой и телом. В глубине души я знала, что могу так поступить, но теперь не могу тебе доверять.

Она поцеловала его руку и отпустила, затем вскочила и убежала в дом.

Габриэль чувствовал ее присутствие во всем доме. Он не видел ее с той минуты, когда она убежала от него в саду, но ощущал ее присутствие настолько отчетливо, что мог мысленно следовать за ней по дому. Все эти несколько часов ее последние слова звучали у него в голове: «Но теперь не могу тебе доверять».

Доверять в чем? Какой же тяжелый груз она несет… И какие обстоятельства заставляют ее рисковать столь многим ради того, чтобы похитить несколько древних артефактов? Он понимал, что ему удалось ухватить только часть какой-то большой истории. Ему хотелось узнать и остальное. При этом он сознавал, что сам становится соучастником преступления.