Герцог-дьявол - Мэдлин Хантер

– Хорошо, я снимаю свой вопрос и больше не задам ни одного.

Габриэль сунул руку в карман.

– И еще одно. Никаких упреков.

– Никаких упреков? Если у меня нет повода кого-то поругать, я считаю день неудачным.

– Я говорю серьезно.

– Хорошо, никаких упреков. Создается впечатление, что ты попал в переделку. Надеюсь, я ошибаюсь.

– Это уже звучит как упрек, черт!

– Весьма незначительный и туманный. Ну ладно, все, я закончил.

Габриэль извлек из кармана две бумаги и развернул их.

– Ты знаешь, что это такое? Ты их узнаешь?

Брентворт взял рисунки и принялся внимательно рассматривать.

– Да, я их знаю.

– И что ты можешь сказать?

– Вот эта вещь была совсем недавно похищена у сэра Малкольма Найтли. Разве ты не в курсе? Он же живет рядом с твоим братом.

– Никаких вопросов! Что еще тебе известно?

Брентворт откинулся на спинку кресла.

– Это очень древняя вещь. Шестой век. Может быть, седьмой. Не кельтская, несмотря на линейный узор. Скорее всего осталась от какого-то варварского племени, баловавшегося набегами на здешние берега. – Он сделал паузу. – Ее нашли несколько лет назад в Девоншире.

– Значит, ты очень хорошо знаком с этими артефактами.

Брентворт пожал плечами.

– Мой отец был коллекционером и любил совершать исторические экскурсы. Я терпеливо его выслушивал, так как был примерным сыном.

– А как сэру Малкольму досталась эта штуковина?

– Это застежка. Вот здесь две ее части соединяются. Лот выставлялся на аукционе в Лондоне. На частном аукционе. И сэр Малкольм приобрел его. Всего, как мне кажется, там предлагалось предметов двадцать. Это был один из лучших. Там было три или четыре вещи подобного качества.

– Она дорогая?

– Он заплатил за пряжку совсем немного по сравнению с тем, сколько она стоит сейчас. В то время она была новинкой. Теперь же, с возникновением моды на древнюю историю Британии, вещица стала цениться как артефакт. Да, это ценная штука. – Он постучал пальцем по бумаге. – А вот эту приобрел Арджилл и передал Британскому музею. Там она и хранится. Ведь так?

– Никаких вопросов.

– Я могу посетить музей и сам узнать ответ.

– Узнавай.

– А, ты обещал хранить все в секрете. С моей стороны будет непорядочно вредить тебе.

– И тем не менее, – постарался произнести как можно более безразличным тоном Габриэль. – Если бы ты все-таки заглянул в музей и не обнаружил там этого экспоната, какой вывод сделал?

– Что он тоже был украден, а музей скрывает данный факт возможно, в надежде вернуть похищенную вещь до того, как о воровстве станет известно и начнется официальное расследование. Не бойся, что я поделюсь с кем-то своими выводами. Я умею хранить секреты.

Габриэль забрал у него рисунки.

– А больше ты никаких выводов не сделаешь?

– Ну, конечно, самый первый будет тот, что оба преступления совершило одно и то же лицо. Кто-то, кому очень нравятся металлические изделия из раннего Средневековья. Или же вор, посланный таким человеком.

– Ты сказал, что на аукционе было три лота очень большой ценности.

– И третий из них был, возможно, самым лучшим. Кинжал. На рукоятке тот же узор, что и на броши. На конце рукоятки очень большой камень. Рубин.

– Тебе известно, кто приобрел его?

– Мой отец, – ответил Брентворт. – Пойдем со мной. Я покажу тебе это сокровище.

Габриэль последовал за ним по коридорам дома. То, что Брентворт владел кинжалом, объясняло его глубокое знание всех подробностей. Но, к сожалению, это также наводило на мысль, что владелец кинжала решил также заполучить и две другие ценные вещи. Однако покойный герцог Брентворт, еще больший сноб, чем его сын, никогда не стал бы нанимать вора.

В галерее Брентворт открыл один из нескольких шкафов черного дерева, расставленных вдоль стены, и извлек массивный ящик. В нем лежал кинжал. Его рукоятка была отделана золотом с линейным узором, и на самом ее конце сверкал огромный красный камень.

– Считается, что он был извлечен из погребальной ладьи вождя племени. В археологическом раскопе обнаружили древесину. Люди, нашедшие его, не были профессионалами, поэтому многое, по-видимому, было утрачено.

– Непрофессионалы, говоришь?

– Насколько я понимаю, нет.

– И вещи продавались на частном аукционе?

Брентворт никак не отреагировал на его вопрос.

– А ты не знаешь, в какой именно части Девона были сделаны эти находки?

– По словам отца, сведения, предоставленные аукционерам, были довольно туманными. Где-то рядом с побережьем. – Он закрыл ящик. – Отсутствие подробностей, конечно, намеренное. Это плюс секретность наводит на мысль о незаконности раскопок. Мой отец купил кинжал, чтобы спасти исторический артефакт от уничтожения вандалами ради золота и рубина.

– Музею об этом известно?

– Сомневаюсь. С другой стороны, аутентичность артефактов не подлежит сомнению. В этом отношении они непохожи на полотна Рафаэля.

Они прошли по галерее, где две картины Рафаэля висели среди полотен других выдающихся мастеров.

– А не кажется ли тебе, что тот, кому захотелось заполучить брошь и застежку, вскоре пожелает заиметь и кинжал?

– Пусть приходит. Войти в мой дом не так-то просто, не говоря уже о галерее. Отец все продумал.

Габриэль усомнился в том, что дом можно было полностью обезопасить от вора, способного взбираться по стенам, совершать невероятные прыжки и абсолютно непохожего на грабителя.

Аманда сомневалась, что обычная женщина на ее месте заметила бы то пристальное наблюдение, которое за ней велось. Она же мгновенно обратила внимание на то, что слуги постоянно за ней следят. Лакей ни разу не отошел от нее на слишком большое расстояние. Конечно, это можно было объяснить желанием слуги мгновенно удовлетворить любое желание гостьи. Присутствие слуг означало одно: любая попытка ускользнуть из дома бессмысленна.

Ей разрешалось свободно ходить по дому. И Аманда совершила экскурсию по главным комнатам. С улицы трудно понять истинные размеры дома, но оказавшись внутри, начинаешь понимать его невероятную обширность: переходишь из одной комнаты в другую, а перед тобой открываются новые анфилады комнат.

Особенно понравилась Аманде библиотека. Она решила, что именно здесь Лэнгфорд проводит основное время. Гостиная и столовая были оформлены в стиле строгого классицизма, что совсем не вязалось с характером хозяина. Библиотека же, ткани и цвета, преобладавшие в ней, напротив, свидетельствовали о тяге к чувственным удовольствиям. Комнату заполняли мягчайшие кресла и удобные диваны. А громадный камин зимой, по-видимому, производил грандиозное впечатление.