Тихие слова любви - Сара Джио

– Вот это меня и беспокоит, – призналась я. – Ты уверена, что Чарльз готов полюбить снова? Не слишком ли рано он бросился в новые отношения?

– Я думала об этом. Но по его глазам я вижу, что он готов, он целиком и полностью в нашей любви.

– А его дочь? Каково ее место в этом сценарии?

Элейн улыбнулась.

– Мы говорили об этом с Чарльзом. Он всегда хотел жить на воде, как и я, и нам пришло в голову, что мы могли бы переехать в плавучий дом на озере Юнион. Мы могли бы поселиться поблизости от Ло.

Моя подруга замолчала, как будто наслаждаясь этой мечтой.

– Двухъярусные кровати, барбекю на палубе, дети в каяках. – Ее лицо снова стало серьезным. – Чарльз хочет жить со мной, Джейн. И это будет красивая жизнь. Я тоже этого хочу.

– Ну и что же ты собираешься делать? – спросила я.

– Я просто не представляю. – Элейн помолчала. – Я могла бы уйти от Мэтью, последовать за своим сердцем и начать новую, совершенно другую жизнь с Чарльзом.

Она крепко зажмурилась.

– Я вижу эту жизнь во всей ее красоте. И чувствую себя абсолютно живой. Но куда деться от сожалений о моих детях, о моей семье. И я люблю Мэтью. Он мне дорог. Я никогда не хотела причинить ему боль. Я на это не способна, и все же… Мне придется разрушить свою семью, чтобы быть с Чарльзом. Если я этого не сделаю, я останусь без него. И мне придется жить с осознанием того, что я упустила любовь. Что я стояла перед лицом истинной и прекрасной любви, которая наполняла меня так, как я даже представить не могла, и упустила ее.

– О, Элейн, – прошептала я. – Это кажется неразрешимой дилеммой. Но мне кажется, что твое сердце уже знает, какой выбор ты должна сделать. Наше сердце всегда говорит с нами, но требуется время и тренировка, чтобы научиться его слушать.

По глазам Элейн я видела, насколько глубоки ее переживания.

– Ни одно важное решение не принимают без серьезного обдумывания, – продолжала я. – Скажи Чарльзу, что тебе нужно подождать до января. У тебя будет девяносто дней. Для такого решения, как твое, требуется время.

Но, размышляя о выборе, перед которым оказалась Элейн, я не могла не думать о собственном выборе: Колетт, дар, любовь, доктор Хеллер. В январе будет ясно, преуспела я или проиграла, возможно, с плачевными последствиями.

* * *

Ло украсила витрину цветочного магазина тыквами, ярко-оранжевыми, словно апельсиновый шербет, и белыми, похожими на привидения.

– Ты отправила меня в нокаут, – сказала я, поставив маленькую сладкую тыковку возле кассового аппарата.

– Грант предложил мне поехать с ним в Париж, – огорошила меня Ло.

– Когда?

– В декабре.

– Значит, он ушел от жены?

– Еще нет, – ответила Ло. Я видела, что она борется с собой. – Но он обязательно разведется. Я знаю, что он это сделает. Он готовится к бракоразводному процессу.

– Процесс, – повторила я. – Звучит как фраза из бизнес-плана.

Ло вздохнула.

– Я знаю.

Невероятно, чтобы Ло была в таком подавленном состоянии. Она всегда была сильной. И каким-то образом Грант сумел заставить ее спустить паруса.

– Ни о чем сегодня не беспокойся, – сказала Ло. – Я знаю, что для тебя это важный день. Я займусь магазином.

Ло как всегда помнила, что это годовщина смерти моей мамы.

– Ты поедешь на кладбище?

Я кивнула. Мама хотела, чтобы ее похоронили на острове Бейнбридж, на котором она выросла. Еще ребенком она любила бывать на маленьком кладбище на берегу. В моем детстве она возила меня туда и разрешала бродить между надгробиями. Когда умерла бабушка, я рассыпала лепестки ее любимых фрезий по крышке гроба перед тем, как мужчины опустили его в могилу. Теперь и мама покоится на этом тихом кладбище над морем. Странно, но там нет ощущения, что находишься среди костей и печали. Это сад, полный цветов, ярких розовых азалий и кустов роз с броскими оранжевыми и желтыми цветами. Возможно, именно поэтому мама так любила это место. И я его тоже люблю.

– Держи, – Ло перегнулась через прилавок.

Она протянула мне два букета красных и оранжевых георгинов с веточками мяты и аспарагуса.

– Спасибо, – поблагодарила я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы при виде этих осенних георгинов, которые так любили мои бабушка и мама.

* * *

Сэм запрыгнул на заднее сиденье «Вольво», старой машины моей мамы, которую я так и не собралась поменять, и я поехала к пристани, чтобы там сесть на паром. Была середина дня, поэтому обошлось без вереницы автомобилей, и я сразу въехала на паром и заняла великолепное место на носу. Что мама обычно говорила о паромах? Я улыбнулась про себя. Ах да! Это самые дешевые и самые прекрасные круизные суда в мире. Она всегда садилась на паром, если хотела собраться с мыслями.

Вдохнув запах соленой воды и выхлопных газов, я сразу вернулась в то время, когда мне было одиннадцать лет. Мы с Флинном сидели на заднем сиденье машины. У брата на голове были наушники, потому что ему надоело слушать Билли Джоэла и его песню «And So It Goes», которую мама проигрывала снова и снова.

Я увидела слезы в маминых глазах.

– Ты по-прежнему скучаешь по нему, мамочка?

Под «ним» я подразумевала моего отца, которого я почти не помнила.

Она кивнула.

– Да, милая. Я всегда буду любить его.

– Как ты можешь его любить, если он нас бросил? – спросила я.

– Да, он ушел от нас, – согласилась мама. – Но когда человек поступает плохо, делает тебе больно, это не значит, что ты перестаешь любить его. Ты просто идешь по другому пути. Приспосабливаешься. Но любовь продолжает жить. – Она прижала ладонь к сердцу. – Она живет здесь. Когда-нибудь ты это поймешь.

Любовь продолжает жить. Кажется, теперь я это понимала. Об этом говорили глаза Мела, когда он вспоминал о своей покойной жене. Это было заметно в общении родителей Кэма, сохранивших любовь после сорока пяти лет брака. Думаю, то же самое можно сказать и об Элейн. Кого бы она ни выбрала, она навсегда сохранит Чарльза или Мэтью в уголке своего сердца. Я думала обо всем этом, пока паром скользил по спокойной октябрьской воде. Небо было голубым и чистым, как бывает в редкие осенние деньки, которые так упорно цепляются за лето.

Зазвонил мобильный. Я посмотрела на экран и увидела эсэмэс от Кэма. «Думаю о тебе». Я улыбнулась и написала в ответ: «Я о тебе не забыла. Спасибо». Он знал, что этот день – годовщина смерти мамы. Я сказала ему об этом по телефону накануне вечером, хотя поначалу я не собиралась рассказывать об этом. Мама была и остается для меня священной фигурой.

Я оставила Сэма в машине, поднялась по лестнице на верхнюю палубу, где купила кофе, а потом устроилась у большого окна и стала смотреть на воду и далекую точку на горизонте – остров Бейнбридж. Через некоторое время я услышала аплодисменты и поздравления других пассажиров. В центре внимания оказалась молодая пара. Им обоим было за тридцать. Они выглядели так, словно сошли со страниц модного журнала. Женщина – высокая и удивительно красивая – была одета в полосатое трикотажное платье и стильную джинсовую куртку. Я с восхищением посмотрела на ее туфли на танкетке. Привлекательный мужчина чем-то напоминал Дэвида Бекхэма в своих черных обтягивающих джинсах, клетчатой рубашке и спортивной куртке. Вместе они выглядели как ожившее совершенство. Я видела, что пассажиры придерживались такого же мнения, особенно после того, как мужчина опустился на одно колено и преподнес своей спутнице кольцо. Фотограф в темно-синем свитере запечатлел момент.