Дело рыцаря Тьмы - Петр Мамченко

— Вон! — Тихо сказал Дмитрий, брезгливо отшатываясь от протянутых рук наложницы. Вожделение горячими волнами прокатывалось по телу и било в голову. Жаворонок действительно создала шедевр. Может, потому что сама была женщиной, или, потому что являлась невероятно талантливой волшебницей Воды. Отказаться было невероятно тяжело. Всего лишь расслабиться и предоставить всё профессионалке. Но… совсем недавно проклятый старикан поведал об одной концепции. — Животное, значит?! Бьют — беги, дают — бери?! Вон, я сказал! Убирайся, шлю…!

Странник замер, вдруг поняв, что находится в шаге от перепуганной голой женщины, и матово отблёскивающее чёрное лезвие сурга дрожит в считанных сантиметрах от судорожно вздымающейся красивой груди. Она не виновна! Это роскошное тело, этот лукавый разум, этот гипертрофированный инстинкт размножения переделаны, исковерканы могучими магами и жестокими местными обычаями. А он — не животное, чтобы ломать чужие игрушки в припадке слепой ярости!

— Уходи, прямо сейчас!

Женщина осторожно, медленно сползла с лежанки и по стеночке пробралась к выходу, забыв лёгкое платье на стуле. В последний раз мелькнули крепкие, налитые ягодицы и взметнулась тяжёлая волна волос. Даже в этих движениях перепуганной, спасающейся бегством наложницы было столько эротизма, что… Димка несколько раз содрогнулся, и с омерзением содрал с себя испачканный липкими пятнами халат.

Взбудораженный странник несколько раз прошёлся вдоль дверного проёма. В раздражении содрал бесполезный занавес. Не запереть, не забаррикадировать… И как можно спать, если в любой момент может объявиться новый сюрприз огненного деда? Скажем, сочтёт педофилом, да пришлёт всё-таки внучку!

Первая нить тьмы легла поперёк дверного проём, вторая, третья… Дмитрий сплёл натуральную паутину, отчётливо различимую в свете коридора. Конечно, этим чарам не хватало элегантности светового замка Лорда Давина, да и местные маги только посмеются — но пусть попытаются снять! Проще разрушить стены вокруг паутины. Ну а тот, кто попытается прорваться в наглую, сам подаст звуковой сигнал. По здравому размышлению землянин ограничил поражающую мощь чар аспектом Хлада. Коснувшийся паутины не умрёт — но ему будет очень, очень неуютно!

Слегка успокоившись, Дмитрий вернулся на лежанку и первым делом перевернул подушку, всё ещё источающую манящий аромат наложницы. Что же Жаворонок сотворила с феромонами Ильти? Он же заснуть теперь не сможет!

Но, как ни странно, сон пришёл почти сразу.

Из всех искусств главным для нас является кино — до тех пор, пока рабочий класс неграмотен.

В.И. Ленин

Любовь отозвалась лёгким звоном. Деревянный молоточек ещё раз прикоснулся — и мягкий звон приласкал душу все присутствующих.

Ваза была произведением искусства. Она состояла из нескольких тончайших слоёв стекла разных цветов, и фигурные вырезы образовывали поразительной красоты и сочности круговую картину.

Мастера столпились вокруг рукотворного чуда, восхищённо переругиваясь, и прикидывая, как удалось добиться этого эффекта. Гроссмейстерам было бы неприлично присоединиться к потрясённо гомонящим младшим товарищам, но за бесстрастными лицами и напускным спокойствием таились всё те же азарт и восторг людей, привыкших создавать красоту своими руками, очень неравнодушных и к чужим шедеврам.

Он повернулся в сторону выхода из зала, и увидел в дверях хрупкую фигурку в светлом платье. Не утерпела-таки, пришла! Он улыбнулся, и ответная улыбка сразу оживила милое личико девушки, превратив почти ничем не примечательную юную женщину в изумительную красавицу.

В следующий миг её взгляд обеспокоено метнулся в сторону, девушка зарделась и быстро исчезла за дверью. Он обернулся, и поймал взгляд массивного седовласого мужчины. Вечная печаль в глазах гроссмейстера не отступила, но губы тронула редкая для этого человека улыбка.

Он знал — седой гроссмейстер не отступит от своего слова, и молодой мастер, только что доказавший своё право зваться гроссмейстером, станет мужем красавицы. На миг душу обожгло раскаянием. Ведь стеклянное чудо невозможно создать даже самыми совершенными инструментами. А Его инструментом была магия. Не обман, не подлог, но всё же…

Но куда более сильное чувство заполонило душу. Любовь. Он любил и был любим, и ничто в этот день не смело омрачить Его счастье. Любовь лилась ярким летним солнцем сквозь драгоценные оконные стёкла, любовь создала чудо в форме вазы, любовь вела упрямого подмастерья вплоть до гроссмейстера, и путь этот был длинною всего в три года!

Гнев! Он стоял на стене, и смотрел на солдат маркиза, готовящихся к новому штурму. Болел левый бок, и на повязке, наверняка, опять проступила кровь. Но уйти Он не мог. Он был единственным магом города, не позволяющим двум магам-наёмникам вельможи запугать или усыпить защитников стен.

Гнев поддерживал Его, гнев добавлял Ему сил, позволяя оставаться на ногах. Он — последняя надежда города, последняя надежда гильдии стеклодувов, раненного тестя и напуганной красавицы жены.

И Он черпал гнев полной горстью. Гнев на короля, некогда даровавшего городу множество прав и привилегий, за богатейшие дары. В каком ещё королевстве во дворце застеклено каждое окно? Но сейчас лживый венценосец закрыл глаза на действия одного из своих приближённых аристократов, предоставив тому полную свободу воли.

Гнев на маркиза, решившего подмять городок и гильдию под себя, просто по праву силы.

Гнев на трусов-горожан, большинство из которых пугливо отсиживалось в своих домах, не смея поднять оружие за свою свободу.

Очередное заклинание, сплетение ярких нитей надвинулось с левого фланга, и Он в очередной раз развеял незнакомую структуру. Он не знал, что это, Он всего лишь самоучка, но Он сильнее тех недоучек, что после пары лет обучения на болотах возомнили себя магами!

Знакомый мастер подал Ему кубок, и Он выпил подогретого вина со специями, не отрывая глаз от противника. Маркиз коварен. Что ещё придумает после очередного неудачного штурма подлый враг города?

Кубок вдруг выпал из онемевшей руки. Он хотел крикнуть: "Измена!", но тело уже не повиновалось Ему. Несколько работников гильдии вдруг ударили в спины собственным товарищам, ещё несколько ухватились за запорный брус, чтобы открыть путь войскам маркиза…

Гнев пылал в Нём, гнев обжигал — но молодой гроссмейстер не мог даже пошевелиться. Гнев стучал копытами лошадей по мостовой, гнев звенел боевыми кличами и оружием последних защитников, всё ещё пытающихся отбросить захватчиков. Гнев взлетел на крыльях беспамятства…

Боль. От неё плыло в глазах, судороги сотрясали всё тело, и крик сам рвался хриплым карканьем, минуя разум.

— Прекрасно, просто превосходно! — Ненавистное узкое лицо вновь нависло над Ним. — Я очень благодарен тебе, малыш! Из-за твоего упрямства я познал новые грани боли. Ты самый удачный мой эксперимент. Остальные подыхали почти сразу, маркиз уже почти разочаровался в моих методах… Но я обрету, я получу Силу Боли!