Калинов мост - Василий Анатольевич Криптонов

своего оплота я дошёл пешком. Первым, кого увидел, войдя, был Алексей. Он уронил голову на руки и дрых за конторкой у входа. Вырубился, но пост не покинул. Молодец.

Из-за дверей комнат доносился храп. Голоса я расслышал, лишь подойдя к столовой.

— Ну, бабушка Мстислава! — уговаривал Неофит. — Ну, сколько они уже дрыхнуть-то будут? Давайте их будить!

— Да сядь ты, угомонись! — каркала в ответ Мстислава. — Всё бы тебе людям мешаться.

— Я не мешаюсь, я помогаю! Я охотник, между прочим.

— Угу. Охотник, охотник. На вот, ешь-ка.

— Не хочу я есть.

— А кто б тебя спрашивал, хочешь ты или не хочешь. Ложку взял и давай сил набираться! А то Кощей на тебя только глянет — мокрое место останется.

— Не останется.

— Ну вот, даже и не останется…

Пока Неофит захлёбывался словами в попытках родить достойное возражение, я вошёл в кухню и увидел до ужаса обыденную бытовую сценку. Надувшийся пацан сидит над тарелкой с манной кашей, а бабушка на соседнем стуле, прищуривая один-единственный свой глаз, пытается заштопать его рубашку.

— Владимир! — подскочил Неофит. — Бабушка Мстислава охотников будить не даёт! И манной кашей меня кормит.

— Ну уж, расхвастался. Я вот попрошу — и меня накормит.

— Легко, — проворчала Мстислава и, кряхтя, поднялась, отложила штопку. — Садись, принесу.

Я сел. Неофит, похоже, не поверил глазам, когда Мстислава действительно принесла мне тарелку, и я в самом деле начал есть. После завтрака тётки Натальи шло тяжеловато, но на что не пойдёшь ради подрастающего поколения.

— Отличная каша, — заметил я. — Вот не думал, что в тебе кулинарные таланты пропадают, Мстислава.

— А чего ты думал? Я, как-никак, замужем двадцать лет оттрубила. Чай, не по карману было кухарок-то нанимать.

— Записано. А ты, Неофит, ешь, пока горячая! Запомни мудрую мысль: манная каша существует только пятнадцать минут после того, как её сварили. Потом никакими Знаками не реанимируешь.

Неофит фыркнул, но за ложку взялся.

Я первым покончил с едой, сдал посуду и поблагодарил.

— Значит, так. Личный состав разбудить и накормить к четырём часам вечера. А я пока пойду подготовительные мероприятия производить.

— На ночь глядя в загробный мир пойдём? — нахмурилась Мстислава. — Ох, не к добру это…

— Угу, а днём в загробный мир — вот самое оно, к счастью и долгой счастливой жизни. Мне сроку дали — три дня. Наверняка завтра ждать будут, тоже подумают, что испугаюсь ночью. Поэтому сделаем ставку на эффект неожиданности. Разница невелика, освещение у нас имеется.

— Поняла, — кивнула Мстислава. — Тысяча-то набирается?

— Да должна… Вроде как, по самым благоприятным прогнозам даже чуток больше.

— А больше-то нахрена?

— Лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Тоже верно. На замену пойдут.

— Вот чего у тебя, Мстислава, не отнять, так это безудержного оптимизма.

— Ха! Поживи с моё — и не такое будет.

— Ты ведь не знаешь, что такое оптимизм?..

— Я-то⁈ Да я там ещё девчонкой тварей била, в Оптимизме этом! Нашёл, чем удивить.

— И то правда, чего это я… Ладно, давайте. Готовьтесь тут хоть морально, что ли.

Покинув гостеприимные чертоги сии, я прошвырнулся по всем своим локациям. Заглянул в Питер, в Смоленск, в Сибирь. Везде видел готовность к подвигам, тщательные сборы и похмельные рожи. В сердце моём крепла уверенность в победе.

Последним навестил Авроса у него дома. Аврос сидел на веранде и меланхолично затачивал кол.

— Помню я, помню, — буркнул он, не скрывая перегара. — Чего, думаешь, я тут, как дурак, трезвый сижу? Пойдём, погоняем чертей. Может, сдохнем все там. Ну так зато песен сложат, сказок понапишут.

— Ну да, — кивнул я. — При любых раскладах мы в плюсе, получается.

— Ну ещё бы. Мы ведь люди. Это наш мир.

Впервые в жизни, кажется, я услышал от Авроса что-то до такой степени вменяемое.

— Наш, — продолжал глава ордена Падающей Звезды. — Пусть нам ещё сотни лет это доказывать. Но знаешь, Владимир, что мне однажды приснилось?

— Ну-ка?

— Приснилось мне, что мы уже победили. И твари оставшиеся в клетках сидят, на них дети смотрят и смеются. Снилось, что самым отважным охотникам — памятники стоят. А одновременно и всё, что сейчас. Будто всё ещё битва идёт. Как будто бы времени — нет. Понимаешь? Всё одномоментно происходит. Просто мы своим бедным разумом всего сразу постигнуть не можем. Вот и берём за ниточку — начинаем клубок потихоньку разматывать. Но клубок-то вот он, весь, целиком. И победа уже наша.

— Ну-у-у… Это ведь хорошо, — пожал я плечами.

— Ещё бы не хорошо.

— В общем, подтягивайся к пяти вечера ко мне в Давыдово. Только без пушек! А вот ствол и пуговиц — это возьми. Всем говорю, чтобы брали. Как-никак, чертей бить идём.

До них бы ещё дойти, до этих чертей. Горыныч меня всё-таки немного беспокоит. Ну, так, самую малость. Вдруг что-то пойдёт не так.

— Уж это заготовлено. — Аврос отложил нож и погладил остро заточенный кол. — Не боись, рожей в грязь не ударим.

— Верю в вас. А это у тебя что такое? — я кивнул на кол.

— Это? Да так, забава. Идём, покажу.

Мы подошли к калитке, через которую я зашёл. Аврос наклонился и, кряхтя, что-то вытащил из снега.

Прямо на моих глазах в земле образовался прямоугольный провал. Он был закрыт досками, на которые Аврос наложил дёрна и замаскировал снегом. Теперь две створки опустились, явив миру яму с вбитыми в днище кольями. Кольев было мало — всего восемь штук. Это, похоже, не давало Авросу покоя, и он продолжал их заготавливать.

— Я же тут проходил только что, — процедил я сквозь зубы.

— Везучий, чёрт, — оскалился Аврос в довольной улыбке.

— А если бы я упал?

— Вот самому интересно, что бы было.

— Твою мать, Аврос! Ты больной на голову сукин сын! Почему б тебе японские кроссворды разгадывать не научиться? Что за дурацкое хобби — губить всех подряд?

— Х-хе, х-хе, х-хе, — простуженным и пропитым голосом засмеялся Аврос.

Я только рукой махнул. Чего с дураком говорить… Обошёл яму по широкой дуге и вышел за калитку. Там вторично, как и перед приходом, кастанул Свет Истины. Обошёл все ловушки, расставленные полоумным