Братья крови - Владислав Русанов

– Наверное. Я не хватаю с полок все подряд.

– А последнюю книгу какую вы читали?

– Алекса Коша. «Вечеринка в стиле вамп».

Ее брови поползли на лоб.

– Правда?

– Да, а что?

– Она же детская…

– Я бы так не сказал. Подростковая. И вы же ее читали, как я понял?

– Читала, но давно.

– Не оправдывайтесь, я не делаю выводов об интеллектуальном уровне человека по перечню прочитанных книжек.

– Спасибо, – девушка пригубила исходящий паром кофе. – А что вы скажете о «вечеринке»?

– Чушь собачья. To djabla warto,[62]как говорят у меня на родине.

– Почему?

– Что это за вампиры, у которых на солнце слезятся глаза и зудит кожа? На самом деле солнце сжигает их.

– Откуда вы знаете?

– Знаю, – мне хотелось, с одной стороны, быть откровенным, а с другой – нарушать закон Великой Тайны не позволено никому. – Сорока на хвосте принесла.

– Ну не хотите говорить, и не надо, – она сделала вид, будто обиделась, но мгновением спустя снова заговорила:—А вы мне обещали рассказать о принцессе…

– Она жила очень давно. Водила знакомство со знатнейшими родами Европы. А погибла так нелепо…

– А как ее звали?

– Леди Агнесса.

– Никогда не слышала. И не читала.

– История полна белых пятен. Ничего тут не поделаешь.

– Скажите, Анджей, – она отставила чашку, – вы – ученый?

– Нет, наверное.

– А я думала, вы – историк. У вас столько книг… Вы уж не обижайтесь, я заглянула в библиотеку, когда вы были без сознания.

– Я не обижаюсь, Жанна. С чего бы?

– Потом это оружие на стенах. Картины. Мебель, по-моему, тоже старинная.

– Разве в современной Украине ученый может себе такое позволить?

Она вздохнула:

– Не может. Но вы же поляк…

– Смею вас заверить, польский ученый тоже не может.

– Тогда… А впрочем, неважно. Спасибо за кофе. Вы что-то говорили насчет ванны?

– Не за что. А ванна по коридору направо. Кстати, один халат, кажется, висит там. Я буду в библиотеке. С кранами разберетесь?

– Не из села, – девушка гордо вскинула подбородок, но не сдержала улыбки.

Покинув кухню, я отправился, как и пообещал, в библиотеку. По пути снял со стены в гостиной карабелу, проделал несколько выпадов просто так, для разминки. Бросил клинок на диван.

В окружении книжных полок я всегда ощущал быстротечность времени. Для нас, кровных братьев, она не такова, как для людей, которые торопятся жить, стремятся наполнить короткий отпущенный им срок событиями и ощущениями. Мы, вампиры, замечаем неумолимое время, когда лишаемся привычных вещей, вынужденно, под влиянием внешних сил, меняем образ жизни. Эпоха рыцарских поединков сменилась утонченным Ренессансом, за ним пришел век пороха, мушкетов и шпаг. Потом Просвещение, эпоха великих научных открытий, смелых гипотез и вольнодумства. Люди варили сталь, подчиняли силу пара, учились использовать электричество и двигатели внутреннего сгорания, изобрели радио, телевидение, Интернет. А мы, несмотря на могущество, дарованное Великой Тьмой, вынуждены гнаться за ними, подстраиваться под ритм жизни и технические новшества. И тот, кто попытается пойти против течения, ломать историю под себя, а не вписываться в нее, обречен на гибель. Он повторит судьбу вампиров-зверей, которых мы убили в подвале.

Но как бы ни мчался вперед стремительный прогресс, книги, на мой взгляд, остались самым великим достижением человеческого разума. Они являют собой самый совершенный его накопитель. Мудрецы пишут, доверяя бумаге свои мысли и идеи, а потом умирают, превращаясь в прах. И всякий, кто выучился в свое время грамоте, способен разыскать книгу и прочитать ее.

Я обвел взглядом корешки выстроившихся на полках книг (современных авторов я, по странной прихоти, прятал в шкафах за глухими дверцами). Нет, эти люди не умерли и не умрут до тех пор, пока кто-либо сможет взять в руки их творение, раскрыть на нужной странице и погрузиться в чтение, проникаясь мудрыми мыслями. Вот он – человеческий способ бессмертия, для которого нет необходимости в крови другого существа.

Душераздирающий визг оторвал меня от философских рассуждений.

Никогда бы не поверил, что женщина способна издавать подобные звуки, если бы не услышал своими ушами!

Само собой, кричала Жанна. Кричала в ванной комнате.

Столько ужаса не бывает в голосе, если обожжешься горячей водой или порежешься бритвой.

Я стремглав кинулся на помощь. Сам не заметил, как по пути прихватил с диванной подушки саблю. Казалось бы, от чего мне отбиваться сталью в собственном доме, но сработала многолетняя привычка воина.

Выбивать двери не пришлось, она отворились от толчка.

Яркий свет софитов отражался от хромированных кранов, крючков и вешалок – еще один предмет гордости покойного Збышека – и бросал блики на ультрамариновую кафельную плитку. Высокая шапка пены поднималась над краями ванны. Жанна стояла, вжавшись спиной в дальний угол, и пронзительно, на одной ноте, визжала. Ее остекленевший взгляд упирался во что-то над моей головой.

Навыки бойца взяли свое, и я, пригнувшись, нырнул вперед к умывальнику, на ходу разворачиваясь и вскидывая саблю над головой. Она столкнулась с чем-то металлическим, судя по дрожи, пробежавшей от клинка до рукояти.

Обернувшись, я увидел вывороченный «с мясом» вентилятор, прежде встроенный в отдушник. На краю черной дыры, цепляясь за развороченную штукатурку, висели два мелких, но отвратительных существа, удерживая за ноги третьего, который болтался вниз головой, размахивая игрушечного размера, но тем не менее самой настоящей палицей. Больше всего они напоминали бесхвостых крыс с обезьяньими мордочками, одетых в грязные, замусоленные лохмотья и с красным колпаками, наподобие фригийских[63], на головах.

– Niech mnie djabel porwie![64]—удивленно воскликнул я, делая выпад.

Мелкое чудище легко отбило удар. Меня, обладающего нечеловеческими способностями, поразила его сила.

В следующую секунду мне пришлось отбивать летящую в голову палицу. Столкнувшись с карабелой, вражеское оружие отскочило, ударилось о плитку, расколов ее, и булькнуло в воду.