Боксер: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

насколько мне было тяжело выдержать его натиск. Я не то чтобы охотно, но на все вопросы отвечал — не бросать же доверительный разговор. Нужно налаживать контакт с новой для меня реальностью.

— Бьет тяжело, без лишней надобности связываться не рекомендую, — с серьёзным видом резюмировал я наш схватку.

— А ты знаешь, что Марат сказал? — спросил мальчишка с соломенными волосами и россыпью конопушек на щеках.

— Просвети, будь так любезен.

— Сказал, что со Львом тебе повезло, но ты так просто не отделаешься. И он тебя поломает!

— Ага, уже коленки трясутся. Поживем — увидим.

Пацаны продолжили галдеть, но теперь уж я попытался их закруглить.

— Давайте, может спать? А то так до утра можно из пустого в порожнее переливать.

Пацаны, замолчав, стали заговорщицки переглядываться, замялись, бкдто что-то держали внутри.

— Дим, ты скажи, — последовала коллективная просьба к Шмелю.

Что там такое они сами сказать не решаются? Тот уже знал — подобрался, сразу посерьезнел.

— Мих, тут, короче… Э-э…

— Чего, говори давай уже, — поторопил я, когда и Дима тоже замялся.

— Я рассказал все пацанам. Все как было!

— Ты про что? — вскинул я на него бровь.

Конечно, в душе у меня кольнуло, и я почувствовал на миг себя шпионом, провалившим явку.

— Я сказал, что ты видел его…

— Да кого его? — немного раздражало, что Шмель ходит вокруг да около.

Прокрутил в голове кучу мыслей. Кого я мог видеть? Мы в лагере на отшибе, и всех, кого видел я, видели остальные. Рожи-то одни и те же, благо не успели примелькаться.

Шмель все же сделал внушительную паузу перед ответом.

— Матерящегося ежика, — выдохнул он.

Тьфу-ты! М-да… дернуло меня за язык. Хотелось сказать, что вот вы такие большие, а в сказки верите, но зачем их обижать. Я сам в эти годы верил в Пиковую Даму, что появляется из зеркала, вызывал Пушкина и часто после страшных историй спал, до ушей накрывшись одеялом.

— Солома, покажи, — твердо распорядился Шмель.

Конопатый, к которому он обращался, тут же вытащил из-под матраса фонарик. Я безошибочно узнал модель — армейский карманный фонарик П2, мечта каждого мальчишки. Солома показал фонарик, демонстративно включил и выключил его, чем вызывал восхищенные перешептывания среди других пацанов.

Следом Солома достал авоську, всё оттуда же — из-под матраса.

— И что? — я приподнял бровь, пытаясь смекнуть, куда клонят пацаны.

— Мы решили его поймать! — заявил Шмель, у которого аж глаза блеснули. — Покажешь, где ты его видел?

Вот тебе и пирожки. Глаза блестели не только у Шмеля, но и у всех остальных. Вся палата была не прочь открыть ночную охоту. Я прекрасно понимал, что никакой отказ тут просто не сработает. У них аж свербило поймать этого ёжика. И все верили, что этот мифический персонаж по-настоящему существует.

— Вы время-то видели? — наконец, сказал я.

— Да все уже спят… — закивал Шмель. — Самое то…

Он как раз считал глухую ночь самым подходящим часом.

— Я не об этом. Ежик, зараза, умный и появляется только в определенное время. Сегодня мы его появление пропустили, так что можно выдыхать.

Пришлось выдумывать легенду матерящегося ежика на ходу. Пацаны слушали, открыв рты. И это было просто поразительно, ведь расскажи про этого ежика моим ученикам (из прошлой жизни), так они бы и ухом не повели. Ну, или пошли бы гуглить про ежа. А тут пацаны слушали раскрыв рты. Я поймал себя на мысли, что будь у меня в четырнадцать доступ к интернету, то я наверное бы чокнулся.

— Ты его что, снова видел? — прошептал Шмель, вырывая меня из мыслей, в которые я ушел с головой.

— Сегодня нет, как-то не довелось повидаться, — признался я.

— И когда он появится теперь, знаешь? — Солома, не сводя с меня глаз, достал из своего шкафчика яблоко, протер о майку и откусил кусок побольше.

— Похаваем, — мелкий пацаненок с клоком седины в черных как вороново крыло волосах ткнул Солому под ребро и кивнул на яблоко.

Шмель снова на них зашикал, а потом спросил меня:

— Так че, Мих, знаешь, когда ежик-матерщинник появится?

Хотелось сказать что-то типа «когда рак на горе свистнет», но, опять же, пацаны не отстанут, пока я не выдам им новую легенду матерящегося ежа. Пришлось снова включать воображение.

— Слышал, что обычно они появляются в полночь. Но это когда как и зависит…

— Они⁈

Ах ты! Дернуло же меня за язык.

— Ага, их несколько. Мама, папа, детвора, — закрутил я.

— Ни-фи-га… — поражённо протянул Солома. — Может, нам надо еще одну авоську найти? Ребя, у кого есть?

Пацаны снова загалдели.

— У меня нет.

— Может, я вытащу вещи из рюкзака — и туда их положим?

Я слушал возникший спор краем уха. Зевнул, поёрзал на кровати. Конечно, никакого ежика не будет ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо. Как и прочих пиковых дам и духов писателей, но пацаны, как ни крути, завтра пойдут его искать. Даже теперь не его, а их, по новой легенде. И придется показывать пионерам место для засады. Но утро вечера мудренее, подумаю завтра, чем обосновать, почему ежик не появится. Тут же, как на Олимпиаде или на рыбалке — главное не победа, а участие.

Ну а для того, чтобы прекратить сегодняшний полуночный галдеж, я решил зайти с козырей. Лег на кровать, снова зевнул и деловито сообщил:

— А сейчас давай спать, потому что есть поверье, что тот, кто заснет последним в третью ночь смены, того заберёт Черная рука, — со всей серьезностью заявил я.

— Э-это ты где такое узнал? — Солома