И горы смотрят сверху - Майя Гельфанд

Правда, партийную карьеру он делать не стал. Ему хотелось пойти в народ, нести коммунистические идеалы в массы, поэтому Айдар отправился учительствовать. Оклад его был небольшим, работа сложной, а дело благородным.

К счастью, занятия в избе-читальне длились всего три месяца и уже подходили к концу. Занудное изучение букв и написание нехитрых текстов из «Букваря для рабочих» Лилечке осточертело окончательно, поэтому большую часть урока она пялилась на красивого и статного учителя. Он действительно выделялся среди других – на редкость светлокожий, с тонкими чертами лица, крепким, сильным телом, умными черными глазами. Лилечка знала его с детства, а теперь, повзрослев, чувствовала, что начинает в него влюбляться.

Наконец урок закончился, и Лилечка с радостью выбежала на улицу. Были сумерки, солнце скрылось за горами, тускло и тоскливо горели последние отблески уходящего дня. Она чуть поежилась от сентябрьской первой прохлады, вдохнула сырой воздух, как вдруг из темноты появилась фигура мужчины. Лиля испугалась, даже вскрикнула от неожиданности. Но через несколько секунд глаза привыкли к сумраку, и она узнала в человеке, одетом в военную форму, с начищенными до блеска сапогами, Залмана Ициковича.

– Поздно уже, – сказал он командным тоном, даже не соизволив поздороваться. – Я тебя провожу.

Он согнул локоть, подставляя ей, но Лиля отказалась взять его под руку.

– Мне нельзя… – пролепетала она.

– Глупости. Бросай эти патриархальные штучки. Мы сейчас живем в новом мире.

– Но отец увидит… – Она не оставляла попыток отказаться от ухаживаний.

– Сейчас власть другая. Твой отец больше ничего не стоит. Мы теперь у власти.

– Залман, зачем ты пришел?

Он вздрогнул от этого имени. Много лет никто не произносил его.

– Я хотел увидеть тебя. – Он попытался коснуться ее лица, она отвернулась. – Ты стала очень красивой.

– Залман, не надо…

– Ну, ладно. Мне это даже нравится. Твоя скромность тебе к лицу. – Ему все-таки удалось отвести прядь золотисто-рыжих волос от ее щеки. – Это тебе подарок.

Он протянул ей сверток.

– Что это?

– Открой.

Она развернула. В последних лучах солнца блеснула шелковым отливом великолепная ткань.

– Это мне? – не поверила она.

– Тебе. Нравится?

– Очень! – ответила она в восхищении.

– Я хочу, чтобы в этом платье ты была на нашей свадьбе.

Лиля вспыхнула. Ей четырнадцать лет! Она и в мыслях еще не держала никакой свадьбы. Отец никогда не позволит ей выйти замуж за этого ужасного человека. Да и, в конце концов, она его совсем не знает!

– Забирай! – Она отдала ему сверток с тканью. Не без сожаления, конечно. – И уходи отсюда!

– Лиля, погоди! – Он смягчил свой командный тон. Все-таки она девушка, нежное создание. С ней нельзя разговаривать, как с солдатом, нужна деликатность. – Нет, я тебя не тороплю. Ты еще молодая, я подожду пару лет. Но не больше.

Он развернулся на каблуках своих начищенных до блеска сапог, подложил сверток с тканью под правый локоть, зловеще улыбнулся и исчез в темноте.

После нашего страстного свидания мы с Ромой решили не торопить события и уж точно не раскрывать наши отношения. Я, как обычно, ходила на работу, он приезжал пару раз в неделю, чтобы навестить мать.

Однажды я, обессиленная, возвращалась домой после долгого рабочего дня. Жара стояла невыносимая, я изнывала от духоты и усталости, больше всего на свете мечтая о том, чтобы зайти в душ, смыть с себя пот и грязь, выпить воды и залезть с ногами на диван. Еще хотелось писать, есть и спать. В общем, я стремилась к одному – вернуться домой побыстрее.

Я сразу заподозрила неладное, когда обнаружила, что дверь заперта изнутри на щеколду. Значит, мама дома и не хочет, чтобы я открыла дверь своим ключом. Интересно, почему? Я недовольно постучала.

Она подскочила к двери, выглянула сквозь щелку. Вид у нее был загадочный и возбужденный.

– Ой, – сказала она, – хорошо, что ты пришла. То есть хорошо, что ты не зашла. То есть, в общем, я не одна.

– Мама, мне неинтересно, с кем ты там. Дай мне зайти домой.

– Не могу. – Мама нервно хихикнула. – Ну, я не одна, понимаешь?

– Мама, я устала. Мне нужно помыться. Пусти меня немедленно!

– Ты не понимаешь, что ли? – взвизгнула она. – Не могу я тебя пустить.

– Мама, мне в туалет нужно! – заорала я.

– Ну ладно, – согласилась она. – Только в туалет и быстро, – сказала она, пропуская меня внутрь. – У меня мужчина, понимаешь?

Хотелось ответить что-нибудь грубое, но сил уже не было, и я побежала в уборную.

Когда я закончила свои дела и вышла на кухню, то обнаружила сидящего на моем стуле мужчину. Он был толстый и лысый, на волосатой руке блестел браслет с фальшивыми бриллиантами.

– Это Алекс, – засуетилась мама.

– Я счастлива, – ответила я и отвернулась от жирного Алекса.

– Ева уже уходит, – сообщила мама своему гостю. Она заискивающе улыбалась, и голос у нее был препротивнейший.

– И не собираюсь, – ответила я.

– Ева! – вскричала мама в гневе. – Как тебе не стыдно!

– Тогда уйду я, – сказал Алекс угрожающим тоном.

– Нет-нет, что ты! – Мама заломила руки, как в бразильском сериале, который мы недавно смотрели с перерывами на мою любимую рекламу.

– Я ухожу. – Алекс поднялся и вопросительно взглянул на меня.

– Я счастлива, – повторила я.

Он медленно поплелся к выходу, видимо, надеясь, что я одумаюсь. Алекс еле передвигался, его огромные толстые ноги с трудом несли жирное тело.

Мама побежала следом, но он неумолимо, хотя и крайне медленно, приближался к выходу.

– Нет, прошу тебя, – умоляюще бормотала она. – Ну, не уходи. Ну, я придумаю что-нибудь. Ну, честное слово.

– Вот когда придумаешь, тогда и поговорим, – веско заметил Алекс и захлопнул за собой дверь.

Тем временем я разогрела вчерашние макароны, поудобнее уселась на моем стуле и включила телевизор. Как раз передавали рекламу про прокладки.

Мама зашла на кухню, тяжелым мешком плюхнулась на стул и траурным голосом произнесла:

– Как ты могла!

– Мама, ты мне телевизор загораживаешь.

– Как ты могла! Ты испортила мне жизнь! Ты растоптала мою любовь!

– Ой, мама, не начинай, а? Вот этого грязного борова ты называешь любовью?

– Ну и что? Зато он разведен! И у него собственный магазин! На рынке, да, магазин, представь себе! Я могла бы пожить по-человечески, если бы не ты… У-у-у! – Она натурально завыла.