Хроники Акаши - Василиса Ветрова

Я подхожу ближе.

— А у него всегда были такие тонкие сухие руки? — вопрос сам срывается с языка, прежде чем я замечаю: тело раба растворяется на глазах.

Руки, и без того тонкие и слабые, ещё больше утончаются. Сквозь сделавшуюся полупрозрачной сухую кожу я вижу красные волокна мышц, белые кости. То, что было сокрыто от взора человека самим Богом, сейчас, подчиняясь какой-то дьявольской силе, обнажается. Я ловлю себя на том, что шепчу защитные призывы, но продолжаю смотреть, не в силах оторвать взгляд от страшного действа. Вот через веки просвечивают закатившиеся глаза. Я вижу мозг через черепную коробку, серый, опутанный набухшими кровяными сосудами. Чуть ниже среди гнилых зубов бьётся и дрожит язык. Но и он становится тонким, полупрозрачным. Я метаюсь взглядом по раскрытому, выставленному напоказ телу, пока на кровать не опадает пустая одежда.

— Растворился… — я слышу свой голос со стороны, будто чужой.

Повисает тишина.

Мы молчим. Элау завороженно смотрит туда, где только что был раб. Теперь я, скорее всего, потеряю ученика. Такое зрелище даже меня способно вывести из равновесия.

— Ну, думаю, если до зимы не получится с камнем, король оценит и этот эликсир. Медленнее, чем яд, и не оставляет следов. Весьма полезная вещь при дворе.

Ученик вздрагивает, но по глазам видно, что это не реакция на мои ядовитые речи. Вряд ли он вообще слышал.

— Он не умер, он ушёл, — шепчет Элау.

— Что?

— Я видел, как он шагнул за грань, забрав тело. Ушёл в другой мир. Это не смерть, это трансформация! — Элау переходит на восторженный крик.

— Смерть и есть трансформация, — философски замечаю я и кладу руку на плечо ученика. Если его сейчас не успокоить, больше ничего не узнать. Мне известно, что будет потом: эйфория, беготня по лаборатории, потом метания в горячем бреду на кровати, а после, если проснётся — чёрная тоска и взгляд, прошивающий тебя насквозь. Полное отсутствие в этом мире. Потому я спокоен, даже почти безразличен. Подумаешь, неудачный эксперимент, смерть какого-то раба. Но мысли в моей голове бегут одна быстрее другой: переход с телом? С сохранением памяти и сознания? Путешествие за грань? Другие миры? Ты видел их, другие миры, Элау?

Последний вопрос чуть не срывается с языка, а следом бежит другая мысль: какой-то раб, не я, а какой-то раб! Дать Камень недостойному — осквернение знания, древние были правы. Они всё делали правильно, они разгадали секрет и не умерли, а ушли.

— Расскажи подробнее, что ты видел, Элау? Мы обязаны записать действие Камня, составить свиток.

Ученик кивает. Ответственность. Правильно, держись за неё, мальчик. Нам всем нужно найти точку опоры в этом мире, чтобы держаться. У тебя это ответственность.

— Когда человек умирает, он как бы распадается на слои. И только маленькая часть его уходит дальше, в тонкие миры. Я видел много раз, наблюдая за смертью. А тут он весь будто перешёл на другой уровень. Тело и все его слои стали как монолит, — Элау снова стал сбиваться, частить, и я сжал его плечо. — А потом он посмотрел на меня и улыбнулся. Он смотрел не как раб и не как человек. Как другое, новое существо. Высшее. А потом сделал рукой дверь, просто провёл перед собой, и она появилась. И вышел.

— А что было за дверью?! — я не смог удержать безразличный тон.

— Что-то разноцветное, густое, вибрирующее! — глаза Элау загорелись восторгом. — Восхитительное, манящее! Казалось, там сама Сила! Я не смог разглядеть дольше и лучше. Но не сомневаюсь, это был прекраснейший из миров! Мы можем уйти туда тоже, учитель!

— Не так быстро, Элау, — я останавливаю словесный поток ученика жестом руки, хотя у самого мелькает подобная мысль. — У нас есть ответственность перед королём, перед Орденом. Нужно описать Камень, создать свиток с рецептурой.

И самое главное — ещё раз проверить действие Камня. Уже на нескольких рабах. Пригласить других видящих, соотнести, сопоставить.

Элау кивает, но еле держится. Его глаза горят безумным восторгом.

Вдруг передо мной взорвалась вспышка света. Я зажмурился и открыл глаза. Что это? Где я?

Через несколько минут я пришёл в себя и осознал, что на улице двадцать первый век, а я никакой не алхимик, а программист или менеджер на фирме, чёрт его разберёт, Андрей, лежу в своей спальне.

Что за чёрт?! Почему выкинуло? Прямо из библиотеки! Через минуту я сообразил, что давно слушаю вибрации и мелодию будильника.

Блин! Вот неподходящий момент. Я протянул руку и коснулся смартфона. Вспомнив прошлый опыт, встал с кровати. Вроде бы и лег пораньше, и всё равно не успел. Ну да, конечно. Оранжевый же говорил: потратили ресурс в ресторане. Интересно, можно будет потом досмотреть? Жутко интересно же, что там за дверью!

Уже в конце рабочего дня позвонил отец с просьбой зайти к нему.

Миновав необъятную секретаршу Валентину Степановну, я вошёл в кабинет. Наверное, сейчас будут новые поручения.

Отец был хмур, как туча, и барабанил пальцами по столу.

Ясно. Новых дел не будет. Будет серьёзный разговор.

— Здравствуй, Андрей. Садись, — он указал на стул напротив, продолжая смотреть на меня, как на нашкодившего ребёнка.

— Привет, пап, — нарочито беззаботно ответил я.

Интересно, он обдумал мои заявления по поводу увольнения, или ведьма сделала новое внушение а-ля сын-наркоман? Или просто мозг проела? В этом плане все женщины — ведьмы.

— Молодежь сейчас инфантильная пошла. Никак не нагуляется, не наиграется, — отец сощурил глаза и посмотрел на меня. — Я в твои годы, ну, чуть старше, уже был отцом. Ты когда родился, для меня весь мир перевернулся: сын! У меня теперь сын! Может, тебе кажется, что я был слишком строг, но это не так. Не поймёшь, пока своих детей не заведешь.

Отец замолчал и вздохнул.

Ага. Держать в ежовых рукавицах. Помню, Нина Александровна тоже так говорила. Ну, может, доля правды в этом есть.

— Но я всегда любил и тебя, и твою мать. Крутился потому, как мог, хотел для тебя лучшего. И в квартиру отдельную тебя поселил, чтобы ты стал самостоятельнее, сильнее, понимаешь?

Я кивнул.

Опустим тот момент, что на самом деле всё было для ведьмы. Внушение. Пусть всё оправдает внушение.

— Ты для меня очень дорог. И ты действительно мой наследник. Сам знаешь. Но всё время говоришь «твоя фирма», «твои контракты», — он поднял руку в упреждающем жесте. — Не спорь. Я такие вещи подмечаю сразу.

Он помолчал, выдерживая паузу. Я не стал возражать. Не припомню, чтобы говорил так, но я так думал, и этого достаточно. Отец прав.

— Я мог бы отдать фирму, переписать её на тебя прямо сейчас. Но не буду этого делать, потому что пока не уверен, что ты справишься с бизнесом. И тогда это было бы ошибкой с моей стороны, не только перед людьми, которым я даю зарплату и уверенность в завтрашнем дне, а ещё перед тобой. Потому что она твоя. Наследство. Но ты не готов. А, отдав раньше срока, я, получается, не сохраню ее для тебя. Но всё же принять кое-что ты уже готов.