Криминальное наследство - Фридрих Незнанский

Всего один-единственный раз Вера выбралась, во время очередного отъезда Сурина, к Ларе за город. Белокаменный дворец произвел на нее убийственное во всех отношениях впечатление: это была даже не столько зависть, сколько злость на собственную неудачливость, на то, что ей уже давно третий десяток, а шансов изловить богатого мужа так и не появилось. Конечно, ничего этого вслух она не произнесла, но Лариса ведь не такая дурочка, чтобы не понять. Тем более что с тех пор Вера всякий раз категорически отказывалась приезжать к ней в гости, даже если время у нее на самом деле было. Ах, если бы Вера знала до конца, что происходит с супругой Сурина! Лариса не сомневалась: подруга не только перестанет ей завидовать, но пожалеет ее… Возможно, вместе они и нашли бы какой-нибудь выход. Главное — было бы покончено с ужасным одиночеством, которое Сурина чувствовала все острее, несмотря на заботливого, как и прежде, мужа.

Заботы Вадима, к которым она по-своему привыкла, только ухудшали дело: иногда Ларисе было просто стыдно смотреть мужу в глаза при мысли, что она его обманывает.

В ее отношениях с Лопухиным со временем страха становилось все больше и больше, особенно когда он заговаривал о «своем деле», наводя Ларису на мысль о сектантах. В какой-то момент она перестала спрашивать Евгения, сколько же еще должен длиться, с его точки зрения, ее брак по расчету. Потом перестала об этом думать, отдавшись течению времени и судьбы. В этот период их брака с Суриным и редких свиданий с Лопухиным Лариса вообще потеряла способность к сильным чувствам: даже Нину ненавидеть по-настоящему и то не могла. И когда Вадим, видимо обративший внимание на ее почти болезненную вялость, заявил, что нынешний день рождения супруги намерен отметить на широкую ногу, большим приемом, согласилась тоже исключительно от равнодушия.

— Можешь пригласить наконец свою таинственную подругу, — хохотнул он.

— Вряд ли она придет, — пожала плечами Лариса. — Попробую, конечно! Надо же вас и правда хоть когда-нибудь познакомить…

Вопреки ее предположениям, Вера на этот раз неожиданно согласилась. Она переживала очередной разрыв с бросившим ее любовником и обрадовалась возможности потусоваться среди богатых мужиков: вдруг да удастся кого-то подцепить из стоящих? До сих пор на свои приемы Лариса ее не приглашала, да и приемы-то в последние два года стали явлением в их доме редким.

И согласию подруги, и вероятной возможности наконец-то поговорить с ней без чужих ушей, утащив в разгар веселья в одну из многочисленных пустующих комнат особняка, Лариса обрадовалась настолько, что даже по-настоящему оживилась в процессе подготовки дня рождения. И в шоп-тур отправилась с удовольствием, тем более что имиджмейкерша уже давно в таких ситуациях отсутствовала. И изумрудный сет, подаренный мужем, привел ее в восторг. Хоть и говорят, что заранее дарить подарки на день рождения — дурная примета, а как, спрашивается, подберешь платье и туфли, если заранее не знаешь, каковы будут украшения?

Лариса немного волновалась, будет ли ее Верочка соответствовать остальной приглашенной публике. У нее было весьма смутное, исключительно со слов подруги, представление о среде, в которой та теперь вращалась. Сводилось оно в целом к тому, что среда эта была довольно хамской, чтобы не сказать пошлой. А Сурин пошлости и вульгарности не выносил… Лара даже предложила Вере поучаствовать с ней в предпраздничном шоп-туре, чтобы самолично проследить за ее будущим туалетом. Но Вера в ответ только рассмеялась, сказав, что все, что нужно, у нее есть, а чего нет, возьмет на фирме.

И, слава богу, не подвела! Выглядела она просто чудо, как здорово! И тут же напомнила Ларисе юную Брижит Бардо в старом фильме «Дни любви», который она недавно посмотрела от нечего делать, обнаружив его в мужниной видеотеке: Вадим обожал старые зарубежные фильмы с сентиментальными сюжетами.

На Вере было маленькое черное вечернее платье на бретельках, скорее открывающее ее роскошную грудь, чем прикрывающее. Из украшений она выбрала узкое, как змейка, бриллиантовое ожерелье-цепочку, такие же серьги и еще по два крошечных бриллиантика посверкивали на ее черных лайковых шпильках и на изящной сумочке к ним… Густые золотистые волосы, собранные мягкими волнами в высокую прическу и открывавшие все еще свежую тонкую шею, довершали образ а-ля Брижит… При виде подруги Лариса просто ахнула от восторга. И не она одна!

Вера немного опоздала, и, когда вошла в гостиную, все остальные гости были уже в сборе. К белокурой красотке немедленно потянулись со всех сторон взгляды: злые и завистливые женские, восхищенные и заинтересованные — мужские…

— Ага! Так, значит, вы и есть та самая таинственная подруга моей жены, которую она от меня так тщательно прятала? — Вадим оказался рядом с ними раньше, чем Лариса начала искать его глазами среди гостей, чтобы познакомить. — Ну теперь мне по крайней мере ясно, почему она вас прятала, — продолжал он расточать любезности гостье, чем немало удивил жену. И обрадовал тоже — слава богу, Вера ему понравилась!

Как раз в этот момент метрдотель, которого специально нанимали для таких приемов, объявил, что гостей приглашают к праздничному столу. Притихшая было с появлением Веры толпа зашевелилась, рядом с Суриной неизвестно откуда очутился приятель и заместитель ее мужа Голдин и, почтительно изогнувшись, испросил разрешения удостоиться чести отвести виновницу торжества к столу.

Лариса Илью Семеновича не любила, но отказать ему не позволяла вежливость, и, натянуто улыбнувшись, она просто кивнула.

Ее подругу к праздничному столу повел, как она успела заметить, сам Вадим.

Едва глянув на Тамару Григорьевну Дроздову, Володя понял, от кого Сурина унаследовала красоту.

В свои пятьдесят шесть лет Ларисина мать выглядела на сорок, умудрившись не потерять ни почти девичьей стройности фигуры, ни молодого блеска больших синих глаз. Только волосы, в отличие от дочери, она стригла коротко и были они, пожалуй, слишком черными для того, чтобы цвет выглядел естественным.

Яковлеву даже не пришлось в момент, когда женщина открыла ему двери, доставать свое удостоверение — Тамара Григорьевна оказалась на редкость доверчивой дамой. Услышав, что он из Москвы, она приветливо улыбнулась и распахнула двери пошире:

— Неужели от Ларочки? Проходите, пожалуйста, только не пугайтесь, у меня беспорядок: Настя, моя домработница, гриппует… Как там мой Ларусик?

Таким образом, Дроздова буквально на ходу сочинила за Володю вполне подходящую к случаю легенду, при этом ему самому и слова не пришлось сказать — если, конечно, не считать единственной фразы: «Здравствуйте, я к вам из Москвы…»

Войдя вслед за хозяйкой в просторную гостиную, обставленную не самой новой, но вполне приличной мебелью, Яковлев сел на предложенный хозяйкой полумягкий стул возле стоявшего посреди комнаты темного полированного стола, решив пока не прерывать говорунью, кажется и не ожидавшую от него никаких пояснений внезапному визиту.

— Ларочку, вероятно, интересует, получила ли я деньги? Передайте ей, что все в порядке, а не позвонила потому, что мне эти негодяи отключили междугородную связь… Настя заболела и не заплатила вовремя, представляете? Хотя Женечка ей, вероятно, уже успел сказать, он уехал позавчера, значит… Значит, сегодня утром должен быть уже в Москве! Он уехал фирменным, ночью… Простите, я не расслышала, как вас зовут?..