Именем Анны. Возврата не будет - Татьяна Губоний

– Двадцать четыре, – услужливо подсказала Любочка.

– Двадцать четыре…

– Она похожа на мою Анну, отец.

Это показалось Ленту важным. Вот именно сейчас, не в тон откровениям и загробному голосу отца, он должен был это сказать. Чтобы добавить сказанному света. Отец не удивился.

– Что ж, видимо ей досталось немного и от твоей Анны. Кто знает, как работает переселение душ… Вопрос в том, сделает ли э́та женщина похожий выбор в твою пользу, сын? Молчишь? То-то.

Выбор, выбор. «Любовь – это всегда выбор, как и жизнь. Я выбираю твою» – сказала ему Анна пятьдесят лет тому назад, умирая. Для того, чтобы телом Лента не завладел чёрный.

Ожидать подобных жертв от дочери лешего было глупо во всех смыслах и прежде всего потому, что эта самая Анна нужна была Ленту живой. А на Демона он и без неё найдёт управу. Если что, Савила с Розой помогут, и отец со своими артефактами…

– Отец, послушай, ты бы рассказал нам про свои игрушки. Если я не смогу остановить Анну, и она притащит Демона в этот мир, артефакты могут пригодиться.

Сказано это было в расчёте на то, что отец поймёт: с Анной Лент воевать не собирается. Будет разбираться уже с последствиями её ошибок. Но отец, казалось, больше не слушал. Конечно, ведь Лент – не Роза. Ничего, есть ещё Савила. Она тоже владеет методами убеждения Петра Алексеевича.

– А Савила расскажет тебе про Москву и о том, почему мы связываем тамошние трудности с чернокнижниками.

За разговорами пришло время ужина. Собственно, оно давно пришло, и персонал не раз интересовался, когда накрывать.

Айи и Егора всё ещё не было, очевидно, они никак не могли вырваться из пут полицейских формальностей, решив оформить происшествие «по-людски». Ростовские медики тоже подливали масла в огонь, пытаясь протолкнуть идею о химическом поражении местности, чтобы ответственность за произошедшее не дай бог не зацепилась за их имена. Как-никак нынешние трупы были выписаны из больницы только накануне, пусть и под личную ответственность пациентов, но этим перед комиссией не оправдаешься. Кто их вообще отпустил? А если зараза?

В общем, ужин сервировали на шестерых. Повара в особняке были свои. Официанты тоже, молодые и расторопные. Как только Лент задумался над их возрастом, они забегали ещё быстрее, перешёптываясь и уточняя друг у друга количество персон.

Лент удивился, но прислушавшись к их разговору, причину понял быстро. Оказалось, что охранники сообщили с поста у ворот, что на подъезде ещё один автомобиль. Что ж, значит, тёмные друзья вырвались наконец из лап законников. Прекрасно!

– Ещё два прибора, будьте добры, – позвал он ближайшую к нему девушку в переднике. Так получилось, что тёмные разбрелись по дому, и в столовой, кроме него, распоряжаться было некому.

Девушка кивнула, она уже протирала дополнительные бокалы, и обернулась на дверь, куда как раз вносили стулья. Три.

– Нужно два, – повторил он.

– Это на тот случай, если третий гость проснётся, – девушка улыбнулась открыто и бесхитростно, от чего стала выглядеть ещё моложе. Вообще школьница, что ли? Подрабатывает на каникулах? Кто проснётся? Почему заснул? Часы подсказывали, что ложиться спать было рановато. Даже до обманчиво позднего летнего заката ещё не дошло. Но расспрашивать школьницу смысла не было – она делала что велено.

Лент подошёл к высоким окнам столовой, как всё в этом доме, претендующим на стиль, на этот раз на ампир, и проследил глазами за серебристыми боками паркующейся у входа Дуси. Отсюда, с высокого второго этажа, машина казалась миниатюрной. Ровно заходит, подумал он, тютелька в тютельку в обозначенное краской парковочное место, а могла бы и два занять, и три, и вообще стать по диагонали, других машин на парковке всё равно не было. Странный всё же Вик человек, слишком организованный для художника. Может, потому что он чернокнижник? Но почему Вик?! Тревога!

– Отец!

Пришлось кричать. У тёмных нет никаких способов связи, кроме общепринятых. Есть руны, такие как на ладони Лента, но они именные и почти не используются, потому что на все случаи жизни всё равно не напасёшься.

Да где его носит?

Если с Виком приехала Анна, отцу нужно лучше сразу вооружиться артефактами вместе с Патриком. И быстро, пока руна Анны не завопила об опасности. Нет, пусть лучше спрячутся оба и отсидятся где-нибудь.

– Роза! Савила!

А вот женщины нужны ему здесь, их многоцветность может пригодиться. Кто знает, когда Анне вздумается открыть мембрану.

Прислуга, ничуть не потревоженная криками гостя, продолжала обустраивать обеденные места, – мало ли какие у кого проблемы, – а Лент никак не мог собрать мысли до кучи. Очень мешало ощущение счастья: сейчас он увидит её.

– Почему ты кричишь, дорогой? – хорошо, что он не успел выскочить из столовой, иначе разминулся бы с Розой.

– Вик приехал!

– Один?

Надеюсь, что нет. Лент видел только паркующуюся Дусю, видел сверху, то есть не видел ничего, кроме крыши. Он указал Розе на окно, а сам замер: вдруг Анна с Виком помирились и выйдут сейчас из Дуси под руку? Он не станет на это смотреть!

А почему они приехали сюда? Как узнали? В это время ожил его телефон, подсветив экран сообщением от Айи «Татьяна нашлась, едет к вам». Татьяна? Конечно! С ними Татьяна! Он рванул к окну, обгоняя Розу, и увидел именно её, светлую, обходящую машину по кругу. Вот она потянулась, вот зевнула, вот наклонилась к распахнутой водительской двери и подала руку. Кому?

Лент снова непроизвольно отпрянул от окна, пытаясь побороть сильнейшее желание испариться. Как тогда, в десятом, когда в класс вошла его будущая жена. Это что же, у него теперь со всеми Аннами будет так?

– Тише, дорогой, тише, – перед глазами мелькнула ладонь Розы и он снова подумал, что непременно выведает у неё принципы этой магии, потому что давненько не чувствовал себя настолько способным на всё. Это он должен подавать руку женщине, выходящей из машины! Он должен её обнимать! Он должен её целовать!

Каблуки развернулись на сто восемьдесят градусов, а ноги понесли его вниз по лестнице. Сейчас, сейчас он всё решит, и предложение сделает, и согласие получит, и познакомит отца со своей невестой…

Уверенность начала выветриваться скорее, чем ему бы хотелось, но на галантный поклон матери и дочери ещё хватило.

– Я должна тебе кое-что сказать, – «мушки», разрастаясь, требовали выхода из янтаря, а он смотрел на них, не отрываясь и не дыша. Как же он жил без неё раньше?

– Я так рад тебя видеть. Проходи в дом.

– Нет, я должна сказать. Прямо сейчас, Лент!

В её глазах было столько решимости и столько боли, что он почувствовал необходимость защитить её от признания. Ну что такого страшного она ему расскажет? Что она чёрная?