по прозвищу Кобра III. Москва 1980 - Михаил Востриков

во времени. И главный герой, вдруг… встречает своего кота Васю из детства, которого он очень любил, а тот его. И они узнают друг-друга… Марине этот эпизод прочитал… рыдала… у неё тоже любимый котейка был в детстве.

Кстати, о Васе… Дружка своего закадычного, Васю… Василия Макаровича… уже, увы, ушедшего 6 лет назад… он первого спасает от водки по сюжету…. Пусть «Разина» своего доснимает… хотя бы так. Доснял! Кстати, надо потом Стасу Говорухину этот свой текст показать… может выкрутит из него киносценарий? Он профи, сразу скажет, можно, нет… А что… фильмец что надо может получиться, не хуже «Места встречи…» в народ зайдёт… Алкашей-то у нас… ого-го!

Ладно, сейчас уже на мост… крутанётся под ним… на Рочдельскую… там, до Пресненского Вала… направо, по Климашкина, и всё… считай, приехал домой, на Малую Грузинскую.

Да, куда же он прёт… б⁈ Ещё и с прицепом… б⁈ Уже не объехать… А-а-а-а!

На мост перед СЭВ-овской «книжкой», справа, снизу, с набережной, медленно выруливает огромный оранжевый КАМАЗ-мусорщик с прицепом. Потому он и работает по ночам, что на дорогах нет других машин. Водитель их просто не видит из-за своих габаритов…

БАХ!

… и шикарное серебристое ландо… как ракета, тяжело ворочаясь в воздухе… взлетает… замыкая собой потрясающую картину — на фоне бликов Москвы-реки ярко светящийся мост на Новый Арбат — на нём стоит огромный оранжевый КАМАЗ-мусорщик с прицепом и… медленно летящий над ним серебристый Мерседес вверх колёсами.

Машина зависает в воздухе… резко меняет траекторию полёта и… рушится… прямо, на мост. И цветы… цветы… цветы. Они через разбитое стекло салона вылетают с заднего сидения Мерседеса и застилают собой, как цветным саваном, всё место автокатастрофы, включая труп водителя. А его бессмертная душа так и продолжает свой прерванный полёт в вышние дали. По той же траектории в направлении холодного Млечного Пути.

«Владимир, или прерванный полёт». Именно, так впоследствии и назовёт свою поминальную книгу о муже Марина Влади.

Но к ней в серебряном ландо

Он не добрался и не до…

Не добежал, бегун-беглец,

Не долетел, не доскакал,

А звездный знак его — Телец —

Холодный Млечный Путь лакал.

СЦЕНА 20/2

Прага

Татьяна на моё потрошение настроена решительно!

- А что было дальше⁈ Как тебе удалось убежать⁈ Они же теперь будут тебя ловить⁈ И что мы будем делать, если поймают⁈ Мы же их не боимся? Или боимся? А что за «родильный дом вампиров и ведьм» на Ольшанском кладбище? Они там что, маленькие рождаются, вампиры-груднички? А кто их родители? Как же они их кормят?

Я уже, честно говоря, жалею, что в общих чертах, но, обрисовал жене свои приключения в средневековой Праге. А это… всё моё обещание самому себе больше никогда ей не врать! Ну, так и не ври… Просто, не болтай лишнего! А то, всегда будет как сейчас — 1000 вопросов в минуту! Замучаешься отвечать. И я легонько стебаю Татьяну…

— Вообще-то, как будущая змея-прорицательница, ты могла бы и сама мне про это всё рассказать! Бесплатно… по-семейному, так сказать, а-ха-ха!

Татьяна знает и ничего не имеет против моего твёрдого намерения в ближайшее же время инициировать её в змею с магической специализацией «пророк-прорицатель». Вот, родит Светку и сразу… А то и ещё беременную… посмотрю… надо проконсультироваться. И это, прежде всего, страховка от злонамеренной инициации её Дозорами… с них станется. И не важно, на какую сторону её подтянут. Я — против!

… и тут же получаю маленьким, но, острым кулачком в грудь:

— Ну, ладно… слушай! Только не дерись и не перебивай…

СЦЕНА 20/3

Ликбез жены выглядит так… несколько приземлённо, но, по существу:

— Вот, Танечка, представь себе… ты жаришь блины…, — начинаю я свой рассказ о тайнах мироустройства Вселенной, — Хотя, нет… у тебя блины вкусные, но слишком пышные получаются… а вот у твоей мамы, Галины Семеновны, тоненькие-претоненькие… как листики пергамента… Вот, такие тебе нужно представить.

— Моя мама уже сорок лет тренируется, а я… только начала, — обижается Татьяна.

— Это, неважно… я же говорю, гипотетически… представила?

— Да!

— Во-о-от! А из блюда, куда ты те блины друг на друга укладываешь, посередине торчит сетчатая трубка с мелкими дырочками… И ты те блины на неё накалываешь. Представила?

— Да!

— А каждый блин… это и есть временной слой, примерно, в один год земного времени — полный оборот Земли вокруг Солнца, со всеми его событиями. И по внутренней стороне этой сетчатой трубки-колодца можно быстро и легко перелезть с поверхности одного блина на любую другую, в любом направлении — вверх-вниз. Так и лазят по слоям времени те маги, кто знает, где эта трубка находится и как именно по ней лазить. Инквизиторы Дозоров — одни из них, или, вообще… единственные, не знаю. Я это понял, когда мне «стрелку забили»… А «стрелкой» называть деловую встречу будут только через 10 лет… я знаю. Видимо, они меня по этой трубке и дёрнули на 300 лет назад, нарядив во сне в этот свой мохнатый шарфик — артефакт «Кот Шрёдингера», что блокирует всю магию. Всё понятно, пока?

— Да! А, назад, ты как, тоже по этой «межблинной трубке» вылез?

— Нет… кто бы там мне это дал сделать? Да, я и не знаю, где она расположена и как ей пользуются… Но, слушай дальше… Слушаешь?

СЦЕНА 20/4

— … а каждый блин, ещё и делится на шесть слоёв — т. н. параллельных измерений… их ещё по совокупности называют Сумраком, хотя, это название неточное… Реальный Сумрак — оттенки серого, смазанные черты… это, только в первом слое… На остальных же солнце светит… ну, какой это Сумрак? И если все те блины сами по себе, то все слои Сумрака, кроме первого, связаны между собой, по сути, они одни и те же у всех блинов… но не совсем. Короче, сейчас тебе с этим разбираться до талого ни к чему, сложно там всё… неоднозначно. А, только, то тебе понять сейчас нужно…

— То есть, находясь в одном из слоёв Сумрака, кроме первого, на конкретном блине, — перебивает меня Татьяна, — Теоретически, можно попасть, вообще, на любой блин? А твоя Атлантида, опять же, теоретически… находится в одном из слоев Сумрака 2023-го блина?

— Да! Именно! Вот, умница… в такие дебри с ходу врубаешься… Но… дальше, пошли одни — но, но, но… И без той, как ты её назвала, «межблинной трубки», магу проломиться,