Золотой раб - Пол Андерсон

службы кимвра. Все это мне рассказали при дворе. Твое величество проявил ко мне милость; когда мы приехали, твое величество богато одарил всех нас троих, хотя меня не вызвали, чтобы я могла поблагодарить тебя. У меня было то, что я получила, и еще дары от родителей, детей которых я учила. Благодаря всему этому я смогла нанять сильного евнуха, которой охранял меня. По моей просьбе начальник понтийской стражи позволил мне ехать с ними…

– У тебя есть еще деньги, кроме цены раба? – сухо спросил Митрадат.

– Я все отдала евнуху, когда мы достигли лагеря царя, – прошептала Фрина.

– И осталась одна без денег среди солдат? – Митрадат щелкнул языкам. – Кимвр, у тебя поистине верные друзья. Я бы не поверил, что женщина способна на такое.

Он наклонился вперед.

– Иди сюда, Фрина. Встань рядом со мной.

Он протянул руку и отбросил капюшон, потом за подбородок приподнял ее голову, чтобы разглядеть лицо. Эодан увидел, что ее черные волосы отросли за лето – они еще короткие, но мягко собраны над шеей, – да, она поистине женщина!

– Почему мне не говорили о тебе раньше? – спросил царь.

Флавий с усмешкой сказал:

– Твое величество, она не разговаривала со мной всю дорогу, но оказавшись, как выразился твое величество, без денег среди солдат, не имея возможности попасть к твоему величеству, обратилась ко мне. Мне это показалось забавным, и я надеялся, что это развлечет твое величество, поэтому я согласился ей помочь. Я выразил желание, чтобы ей позволили ждать снаружи вместе со мной. – Он поднял плечи и брови. – Конечно, мне было любопытно узнать, чего она надеется добиться. Впрочем, женщина никогда не бывает совершенно без средств: у нее всегда кое-что есть…

Митрадат продолжал держать голову Фрины, глядя, как кровь и бессильный гнев бросаются ей в лицо. Наконец он отпустил девушку.

– Флавий неправильно меня понял, – сказал он. – Мы позволим тебе говорить о своем деле, Фрина. – Он кивком показал на Эодана. – Но, чтобы кимвр мог знать о твоей миссии, сначала сформулируй ее.

Флавий поднял голову, словно его ударили копьем. Эодан никогда не слышал, чтобы он говорил так уверенно и резко.

– Твое величество, этот варвар и его спутники не просто сбежавшие рабы. Они убили свободных людей, даже граждан Рима. Мудрый римский закон утверждает: если раб убил своего хозяина, должны умереть все рабы этого хозяина. Как иначе могут свободные люди, их жены и дочери чувствовать себя в безопасности?

– Здесь власть принадлежит только мне, – спокойно сказал Митрадат.

– Твое величество, – настаивал Флавий. – Кимвр и его спутники совершили еще более страшное преступление. Они стали пиратами. А это преступление против законов всех государств.

– Я слышал их рассказ, – сказал Митрадат. – И считаю скорее актом войны, чем пиратства. – Зубы его сверкнули с той же детской радостью, что раньше. – Но если ты тот самый человек, которого победил кимвр, расскажи мне свою историю. Что произошло со вторым кораблем?

– Мы уничтожили мятежников и на веслах добрались до Ахеи [Ахея – историческая область на западе Греции. – Прим. пер.], откуда я вернулся по суше настолько быстро, насколько могли нести лошади. Когда факты этого преступления были изложены перед сенатом, было решено, что кимвр должен быть наказан, если его еще не наказал Нептун. Но потом те, кому было поручено искать сбежавших рабов, сообщили мне, что эти преступники вкрались в милость твоего величества. Я немедленно прибыл, чтобы освободить твое величество от таких гнусных тварей. И поэтому…

– Хватит. – Митрадат повернулся к Фрине. – Что ж, девушка, что ты так отчаянно хотела мне сказать?

Она могла бы упасть к его ногам, но она стояла перед ним, как приехавшая с визитом царица. И говорила она мягко.

– Великий царь, я хотела только попросить пощадить жизнь двух храбрых мужчин. Моя собственная жизнь не имеет значения.

– За это, – сказал Митрадат, – я никогда не отпущу тебя.

Флавий со всепоглощающей горечью сказал:

– Твое величество, сенат Рима не считает эту женщину заслуживающей внимания; то же самое относится к варвару алану. Мы не рекомендуем твоему величеству оставлять их в живых, но я думаю, что царь вскоре и сам поймет это. Но с кимвром, их главарем и злым гением всего дела, должно быть покончено. Мы предпочли бы, чтобы он умер в Риме, но он может умереть и здесь. Я уже представил твоему величеству письменный консульский декрет республики. Могу ли я добавить в самых дружеских чувствах, понимая, что великий царь прислушается к мудрому совету, – если я вернусь с неисполненным декретом, Сенат будет вынужден считать это поводом для начала войны.

XVII

– Вы просите отдать вам моего гостя, который доблестно сражался за меня, – серьезно сказал Митрадат. А потом с озорной улыбкой добавил: – К тому же я сомневаюсь в реальности твоей угрозы. Если все кимвры таковы, как этот, всю Европу сейчас трясло бы и она не думала бы о востоке. Через десять лет, возможно… но никто не рискнет такой богатой провинцией, как Пергам, чтобы захватить одного человека. Я прочел твои официальные документы, Флавий, и в них только просьба.

– Великий царь, в мои намерения никогда не входили угрозы, – быстро и гладко ответил римлянин. – Прости мои неловкие слова. Мы в республике привыкли говорить прямо. Но, конечно, царь понимает, что сенат и народ Рима будут приветствовать важный знак дружбы от такого могучего и великолепного монарха. Мне разрешено предложить небольшой материальный символ благодарности нашего государства, а именно…

– Я видел, какой будет взятка, – сказал Митрадат. – Обсудим это на досуге вечером. – Он посмотрел на Эодана и Флавия и усмехнулся. – Будет пир, и вы, два старых друга, сможете обменяться воспоминаниями. А тем временем я запрещаю вам проявлять насилие по отношению друг к другу. У меня есть работа. Вы можете идти.

Эодан попятился и у двери взял Фрину за руку.

– Иди в мою палатку, – сказал он. – Нельзя было так безрассудно отправляться сюда.

– Я бы отправилась сюда даже без этой малой помощи, – прошептала она. Схватила его за плащ, и ее голос стал резким: – Эодан, он отдаст тебя им?

– Вряд ли, – сказал кимвр. И с горечью добавил: – Но и не отдаст мне Флавия!

Они пошли по двору, и ветер трепал их плащи. Эодан оглянулся и увидел, что из крепости выходит Флавий.

– Подожди, – сказал он Фрине. – Мне нужно поговорить с ним, но так, чтобы никто не слышал.

– Ты разочаруешь царя, – резко ответила она. – Он с нетерпением ждет утонченного соревнования гладиаторов.

Эодан пошел от нее. Флавий от холода плотнее запахнулся