Загадка последнего Сфинкса - Наталья Солнцева

«Что же это я? – укорила себя Людмила Романовна. – Моя гордыня застилает мне глаза и студит сердце. Ведь эта девочка, эта раненная насмерть птичка тоже ребенок, Катина дочь, мать моего внука. Хорошей или плохой женой была она Власу, другой ему судьба не дала. Каждый получает то, что заслужил. Существует высшая справедливость, непостижимая человеческим разумом, непонятная ему и чуждая его рассуждениям. Или вовсе нет никакой справедливости – нигде – и все это лишь химера, рожденная сознанием?»

– Дина, – твердо произнесла она, беря невестку за влажную дрожащую руку. – Ты убила Власа?

Домнин священнодействовал.

Он наносил последние мазки на сияющую дочь Эроса – солнцеликую красавицу. Как он назовет ее? «Мандрагоровая дама»? «Даная в венке»? А может быть, «Обнаженная Маха»? Это будет подражание Гойе, страстному испанцу, который воспевал своей кистью броскую красоту женщин. Махой в его стране прозвали привлекательную и чувственную кокетку, нестрогую и доступную, в жилах которой бурлит горячая южная кровь.

– Маха с большой буквы – это другое, – бормотал художник. – Вернее, другая. Я чую ее запах с привкусом крови, ее сладкое, обжигающее дыхание. У Климта есть «Золотая Адель», а у меня будет «Золотая Санди» – я зашифрую ее имя в завитках орнамента…

В окна мастерской лился полуденный свет, придавая картине золотое мерцание. Запрокинутое лицо женщины казалось неправдоподобно прекрасным, словно сотканным из звездных отблесков…

Раздался глухой стук в дверь. Звонок вышел из строя еще прошлой зимой, но Домнин не торопился ставить новый. Ему мешали чересчур резкие звуки. «Кого это принесло в неурочный час? – подумал он. – Утреннего сеанса я никому не назначал… натурщица должна прийти после обеда. Что за оказия?»

Художник выходил из себя, когда без позволения нарушали его покой. Вдохновение так легко спугнуть…

Стук повторился, на этот раз громче и настойчивей. Выругавшись, Домнин отступил от мольберта, с сожалением отрывая взгляд от золотоволосой богини, и пошел открывать.

На посыпанном песком порожке стоял парень с раскосыми глазами и скуластым лицом, держал в руках корзину с лилиями, упакованными в прозрачную пленку.

– Холодно, – оправдывался он. – Цветы замерзнут. Ваш заказ…

– Какой еще заказ?

– Мое дело – доставить, – сказал парень, переминаясь с ноги на ногу. – Возьмите.

Он протянул корзину художнику, повернулся и был таков. Так ему приказали в магазине. Клиент заказал услугу по телефону, щедро оплатил ее и велел исполнить все в точности.

Домнин в сердцах захлопнул дверь и поставил цветы на тумбочку в коридоре. Кому взбрело в голову присылать ему лилии? К упаковке была пришпилена записка. Из любопытства он разорвал конверт и, не веря своим глазам, прочитал: «Когда ты умрешь? Отгадай. Сфинкс».

Художник рванулся к двери, выглянул… но посыльного и след простыл.

– Что за ерунда? – буркнул он, бросив записку на пол.

Сделал несколько шагов по коридору, остановился, вернулся и подобрал сложенный вдвое маленький листок с одной только строчкой. Прочитал вслух:

– Когда ты умрешь? Отгадай…

До него начал доходить смысл происшедшего.

– Сфинкс! – фыркнул он. – Надо же! Маслов небось шутки шутит?

Он набрал домашний номер скульптора. Тот не взял трубку. Дрыхнет, наверное, после попойки.

Домнин вернулся к мольберту, но работа не шла. Вдохновение упорхнуло, капризная муза покинула обитель художника. Он посмотрел на страничку перекидного календаря: свободное время нужно чем-нибудь заполнить. Позвонить, что ли, госпоже Ельцовой? Пусть приезжает на сеанс.

– А ты подожди пока, – ласково шептал он, набрасывая на картину кусок ткани. – Давай я тебя прикрою. Красота бережного обращения требует…

Минуту спустя он уже говорил по сотовому с Астрой.

– Сможете уделить мне полтора часика?

– Конечно!

– Тогда я жду.

В ожидании он мерил шагами свободное пространство мастерской, мысли крутились около полученной вместе с цветами записки. Низкопробный розыгрыш! Кому это понадобилось?

Сфинкс из крашеного гипса наблюдал за художником выпуклыми глазами, его губы таили улыбку.

– Смеешься надо мной? – заговорил с ним Домнин. – Понимаю. Самому впору хохотать до упаду. Ладно, лежи, брат, храни свой секрет. Скоро придет весьма интересная молодая дама, тебе она тоже понравится. Как мы станем ее развлекать?

Он достал неоконченную работу, установил холст на мольберте так, чтобы свет падал не прямо, а сбоку, продолжая беседовать с молчаливой статуей.

– Что ты видишь рядом с ней, братец? Мы не можем изобразить у нее в руках арфу, цветок, меч или веер. Обрати внимание на черты ее лица – они свидетельствуют о решительном характере, склонности к авантюрам и способности к сильным чувствам. Она не лишена сексуальности, но ее либидо избирательно и приглушено внутренними табу. Не исключено, что она пережила… или еще переживает… любовную драму. Эта женщина не развратна, но и не целомудренна, не религиозна, но и не материалистка, не изнеженна, но и не аскетична. Явно принадлежит к имущему классу, хотя одевается и ведет себя очень просто. Еще бы! Заплатить за портрет, мною написанный, далеко не каждому по карману. Ее отец денег не считает, а она не имеет своей машины и приезжает на сеансы на такси. В толпе она ничем не выделяется, но в небольшой компании будет пользоваться успехом, не прилагая к тому никаких усилий. Несомненно, умна, но ум ее необычного свойства: минуя поверхностную мишуру, он проникает в глубоко залегающие пласты жизни и пытается объять темное и скрытое. Вот как много мы с тобой прочитали по ее лицу и глазам, по ее манере разговаривать и молчать.

Сфинкс не возражал. Солнечные пятна скользили по его золотисто-синему полосатому клафту, излюбленному головному убору древних египтян, который носили даже фараоны.

– Как ты думаешь, дружок, чем она занимается? – спросил у сфинкса художник. – Я полагаю, ничем. Но и праздный образ жизни не для нее. Эта дама делает только то, что ей по душе, что дает пищу ее странному уму и по-настоящему увлекает. Она не случайно пришла сюда, к нам с тобой: ей не столько нужен портрет, сколько личное знакомство со мной, Игорем Домниным. Признаюсь, что польщен! Мы ведь не разочаруем ее, приятель? О-о! – вскричал он, хватая кисть и принимаясь наносить широкие небрежные мазки. – Я понял! Я уловил ее настроение! Это подойдет…

Он погрузился в работу и невольно вздрогнул от стука в дверь.

– Она! – сообщил Домнин своему непритязательному собеседнику и помчался открывать.

Астра принесла с собой иней на волосах, запах улицы, духов и морозную дымку, тут же истаявшую в тепле мастерской. Она уселась, куда ей указали, и застыла, погруженная в мысли о ночном визите в «Ар Нуво». Санди из плоти и крови оказалась даже красивее, чем плывущая среди звезд Афродита в мандрагоровом венке. Хотя, казалось, такое невозможно.