Миры, которые я вижу. Любопытство, исследования и открытия на заре ИИ - Fei-Fei Li

еще находился в Энн-Арборе, а мои родители привыкли жить в тесных помещениях, мы едва успели привезти достаточно мебели, чтобы заполнить квартиру. Но было очень приятно воссоединиться с людьми, которые стали значить для меня столько же, сколько моя собственная семья.

"Кстати, я хотел тебя кое о чем спросить", - сказал мистер Сабелла, догнав меня, когда я шел к машине, чтобы взять последнюю коробку. "Когда ты начнешь называть меня "Боб"? Все эти годы вы называли мою жену "Джин". Не пора ли?"

Потребовалась секунда, чтобы понять, что он имеет в виду. Это казалось таким странным обращением к человеку, который так долго был для меня наставником и своего рода вторым отцом. "Боб", как будто он был просто моим знакомым.

"Я больше не твой учитель, Фей-Фей, - сказал он с ухмылкой. "Думаю, мы можем отказаться от формальностей. Если, конечно, вы не хотите, чтобы я называл вас "доктор Ли"".

Я встретился с Кристианой через несколько недель после переезда, желая сообщить ей, какое влияние оказала наша встреча. WordNet, ImageNet и нелепые, но упрямые идеи, которые они вдохновили. Судьба, или что-то вроде этого. И теперь, вступив в ряды преподавателей Принстона, я чувствовал, что меня побуждают сделать шаг к воплощению этих идей в жизнь, организовать их в нечто дерзкое, возможно, до безумия.

Независимо от того, был ли я на пороге прорыва или неудачи, я был взволнован. Может, наука и идет по нарастающей, но в ее развитии случаются внезапные моменты сейсмического перелома - не из-за амбиций какого-то одинокого гения, а благодаря вкладу многих, которых свела вместе удача. Размышляя над всеми нитями возможностей, которые должны были соединиться, чтобы подтолкнуть эту идею, я начал задаваться вопросом, может ли это быть именно таким моментом.

Последняя мысль пришла мне в голову, когда я выходил из кабинета Кристиана.

"Знаешь, я думал об ImageNet, и о том, как ты сказал, что она никогда не будет закончена".

"Да, к сожалению. Слишком скучно для студентов, которых мы наняли. Да и вряд ли это было значимое исследование, так что ни один аспирант не захотел к нему прикоснуться".

Я усмехнулся, когда в голове промелькнули воспоминания о загрузке изображений для наборов данных, которые мы составляли с Пьетро. Она не ошиблась. Но я заговорил об этом не поэтому.

"Так... это значит, что я могу использовать это имя?" спросил я с неловким смешком. "Оно вроде как идеальное".

 

"Что мы смотрим?" спросил я с дивана, пока Сильвио стоял на коленях над DVD-плеером. Я слышала жужжание сервоприводов, когда он вставлял диск.

"Дикая клубника". Не волнуйтесь, вам понравится. Это классика".

Посещение кампуса Сильвио в Энн-Арборе стало для нас обоих спасением от давления двух внезапно развивающихся карьер. Он готовил еду с нуля и пытался передать мне некоторые из своих знаний киномана. Лучше всего, что у нас была возможность поговорить - или даже просто подумать - о чем-то другом, кроме работы, которая определяла большую часть нашей жизни.

"Эй, мне нужно с тобой кое о чем поговорить", - сказал я, когда фильм закончился. "Идея для исследовательского проекта. Она не дает мне покоя последние несколько недель".

"Значит, вы не обращали внимания на фильм, - сказал он со знающей улыбкой.

Я рассмеялся, но он был не совсем неправ.

"Мне кажется, я никогда не испытывал такой убежденности в чем-то".

"Ну, разве это не хорошо? В чем проблема?"

"Да, просто..." Я тяжело вздохнул. "Боже, это будет авантюра".

Сильвио оказался доверенным лицом, которому нет равных. Мы оба были молодыми доцентами на факультетах с высокой конкуренцией, и нам предстояли годы "опубликуй или погибни", когда мы пытались начать свою карьеру на . Мы оба были готовы к тому, что от нас потребуется безостановочно выдавать качественные и количественные результаты, зная, что в противном случае мы распрощаемся со своими профессорскими званиями вместе с нашими шансами на стабильное существование. Он знал о ставках лучше, чем кто-либо в моей жизни.

Я изложил все с самого начала, несмотря на годы, которые я уже потратил на то, чтобы прожужжать ему все уши об этом. Число Бидермана, WordNet, ImageNet и мечта, которая имела идеальный смысл, пока я не попытался представить себе, как это делается на самом деле.

"Ты потратил годы на то, чтобы попасть сюда, Фей-Фей. У тебя есть диплом, есть работа, и, похоже, у тебя есть вдохновение. И, кстати, ваш муж находится в шестистах милях отсюда, так что у вас точно будет время".

Я хихикнула, оценив его попытку сохранить легкость.

"Да, но тебе не кажется, что все это слишком... за гранью?" спросил я.

Он на мгновение задумался, прежде чем ответить.

"Разве "там" - это не та идея, которую вы искали?"

 

Что хорошего в наборе данных с десятками тысяч категорий? Большинство моделей все еще пытаются распознать одну или две!

Вы представляете, сколько времени потребуется, чтобы обучить модель на таком количестве изображений? Фей-Фей, ты говоришь о годах.

Как вообще кто-то сможет его скачать? Вы описываете коллекцию изображений размером больше, чем большинство жестких дисков.

У вас есть план, как все это организовать? Кто будет маркировать миллионы изображений? Сколько времени это займет? Как вы будете проверять точность всего этого?

Простите, но в этом нет никакого смысла.

Чем больше я обсуждал идею ImageNet со своими коллегами, тем более одиноким я себя чувствовал. Несмотря на ободряющие беседы Сильвио, почти единодушный отказ был плохим знаком в самом начале начинания, определяемого его огромными размерами; мне могла понадобиться целая армия соавторов, а я не мог найти ни одного. Хуже всего то, что независимо от того, соглашался я с ними или нет, я не мог отрицать обоснованность их критики.

В 2006 году алгоритмы были центром нашей вселенной, а данные не были особенно интересной темой. Если машинный интеллект был аналогом биологического, то алгоритмы были чем-то вроде синапсов, или хитроумных проводков, проложенных по всему мозгу. Что может быть важнее, чем сделать эту проводку лучше, быстрее и способнее? Я вспомнил о том внимании, которым пользовалась наша статья об одномоментном обучении, - о мгновенной способности нового блестящего алгоритма, богато украшенного причудливой математикой, завязать разговор. Данные жили в тени, считаясь не более чем инструментом для обучения, как игрушки, с которыми играет растущий ребенок.

Но именно поэтому я считал, что она заслуживает большего внимания. В конце концов, биологический интеллект не был создан так, как алгоритмы, - он эволюционировал. А что такое эволюция, если не влияние окружающей