Взять живым мёртвого - Андрей Белянин

– Этот русский полицай очень строгий! У него такие задумчивые глаза, как у аптекаря, я уже диагностирую геморрой.

– Их бабушка вполне мила, но так худа. Возможно, её морят голодом, говорят, в России совсем нечего есть. Они все пьют водку, дабы заглушить голод. Представляете, русские женщины могут выпить целых тридцать грамм без закуски, а мужчины до ста! Они вымрут через год-два…

– А тот юный рыцарь с голубыми глазами и невероятной шириной плеч, кто он им? Приёмный сын? Ходят слухи, что это наёмный убийца на жалованье у полиции! Он привык убивать чисто русским способом – печью по голове. После этого мало кто выживает, а редкие выжившие сразу просят русского подданства, ибо уже не в своём уме…

– Надеюсь, наш мудрый бургомистр отправит их прямиком в Шварцвальд! А если они вернутся с костями безумного принца Йохана, то это будет повод заставить хоть кого-то ответить за его смерть. А мы, честные немцы, как всегда, ни при чём. Герр Унстерблиш плохого не посоветует…

– Кто-кто? – резко сделала охотничью стойку бабка.

– Унстерблиш? – уточнил Митя. – Ну это вроде как вечно живой, неумирающий, как наш…

– Кощей Бессмертный, – закончил я.

Ну вот что за жизнь, ни минуты покоя от него нет?!

Значит, не смог с нами справиться на нашей игровой площадке, так заманил в иностранную песочницу. И ведь я ни разу, ни разу не задал себе первый вопрос любого нормального следователя: «Кому это выгодно?» Кто придумал избавиться от всей опергруппы разом? Кому во всей Европе интересна судьба где-то там пропавшего принца и гарантированное обвинение в этом русской стороны, невзирая на разум, логику и факты?!

Да пусть он даже сто раз наследник престола и приходится дедушкой нынешнему королю Фридриху Вильгельму. Прекрасный принц Йохан давно помер! Любое следствие тупо сдулось бы за давностью лет. Тут и сам Шерлок Холмс был бы бессилен…

А всё дело, оказывается, лишь в том, что гражданина Бессмертного, чтоб он уже хоть раз сдох по-настоящему, отлично знают и в польских и в немецких землях. Какого пьяного прокурора мы сюда всей толпой припёрлись и как выбираться будем, кто бы подсказал, а?

Карета остановилась у высокого, в три этажа дома, почему-то бледно-розового цвета, украшенного виньетками и графичной росписью на рыцарскую тему.

В Лукошкине такого не встретишь. У нас там в массе своей избы и терема, они деревянные, а если встречаются каменные или кирпичные строения, то это только церкви и крепостные стены. Здесь же, во Фрайбурге, кирпично-каменное было всё, даже собачьи будки.

Мне на минуточку подумалось, что не зря эти поганые капиталисты во все века зарились на наш русский лес. Свой-то они берегут! И если б я только знал тогда, по какой причине нас торжественно встречает вышколенный немецкий дворецкий…

Как я понимаю, разница с английским дворецким весьма существенная. Пожилой немец с бакенбардами широко улыбнулся нам, по очереди обнял меня и Бабу-ягу, от всего сердца пожав руку Митьке, направив нас на второй этаж, в приёмную бургомистра, а нашего младшего сотрудника, по-братски приобняв, увёл вниз, на кухню. Типа всё по статусу.

Митя, конечно, сперва прихренел на месте от такой социальной несправедливости, но потом правильно уловил смысл слова «кюхе». Главную солдатскую заповедь «подальше от начальства, поближе к кухне» он выучил с первым визитом стрельцов Фомы Еремеева на наш участок. Поэтому так же широко улыбнулся дворецкому, хлопнул его по плечу (едва не убив на месте!) и подтвердил:

– Кюхе! Сосисен, колбасен, бутерброден!

Мы же с Ягой без спешки поднялись на второй этаж, где у лестницы нас ожидал сам бургомистр вольного города Фрайбурга. Теперь его можно было рассмотреть поспокойнее.

Средней упитанности, с благородными залысинами, круглое лицо без усов, бороды, с рыжеватыми бровями и ресницами, как бы я предположил, типичнейший немец.

– О, я очень рад фидеть у нас ф гостях лучших предстафителей русской полиции!

На слух этот человек автоматически менял «в» на «ф», не более! В остальном его русский язык был безупречен.

– Я заканчифал Пражский униферситет Яна Гуса, – с улыбкой объяснился немецкий бургомистр. – О, это была прекрасная ефропейская школа, поляки, чехи, сербы, болгары, немцы, фенгры, французы и даже иногда британцы жили одной семьёй. Я сфободно гофорю на шести языках.

– Наш царь Горох говорит на семи, – вдруг вспомнил я чисто для поддержания разговора.

– Оу-у?! Я фесьма наслышан о фашем русском царе Горохе. Фсе гофорят, что его род самый дрефний? Как это ф фашей русской погофорке – это было ещё при царе Горохе? Так?

– Ну приблизительно, – после недолгого размышления и визуального контакта с главой нашего экспертного отдела признал я. – Вы прекрасно говорите на русском!

– Фсе слафянские языки: польский, чешский, сербский, слофацкий, болгарский, белорусский – сразу понятны, если ты знаешь русскую речь.

– Тогда прошу пояснить, чем мы обязаны столь тёплому приёму с военными, ружьями, пушками, толпой народа и всей помпой?

– О, это долгий разгофор, – уже без дежурной улыбки сообщил бургомистр славного Фрайбурга. – Фы позфолите мне подать скромный обед? Должен признать, белое фино ф этом году фесьма удалось. Прошу фас к столу!

– Куда «фас»?! – вздрогнула было бабка. – А-а, ежели к столу, тады можно, тады без обид…

Возражать против и строить из себя патриотично стукнутых на голову мы не стали. Это было бы мало того что глупо, но ещё и превращало нашего гостеприимного хозяина в вынужденного тюремщика. Кому оно надо? Мне, нам, вам?

Я решил не нагнетать уровень сурового международного непонимания раньше времени, Баба-яга сунула руку за пазуху, одарив бургомистра маленькой фляжкой своей фирменной настойки на малине, мухоморах и клюкве с беленой. Дорогой подарок, кстати, как ни крути…

Пожилой немец невероятно растрогался, долго благодарил и клятвенно обещал открыть фляжку не раньше Рождества, чтобы был весомый повод. Однако по его заблестевшим глазкам я предположил бы, что бабкину настойку он откупорит уже вечером.

Что ж, его право. И риск тоже его…

Нас торжественно, как дорогих гостей, усадили за длинный стол в обеденном зале, традиционно отделанном резным дубом, гобеленами и гравюрами, иллюстрирующими историю германских земель начиная с четырнадцатого – пятнадцатого веков. Две служанки в длинных баварских платьях и корсетах с таким декольте, что Митька бы шею себе вывернул, ловко расставляли на столе оловянные блюда с белым хлебом, горячими сосисками шести видов, запечённой свининой, тушёной капустой и отварным картофелем, посыпанным мелко нарезанным укропом.

Вина было подано столько, что, если все бутыли вылить в ванну, мы могли залезть туда всей опергруппой! Причём на вкус настолько сладкое и лёгкое, что даже бдительная в таких вопросах глава нашего экспертного отдела махнула рукой, притянув к себе поближе маленькую бутылочку очень редкого «ледяного вина».