Дрожь земли - Роман Глушков

– Я возьму с него слово рыцаря и заставлю поклясться на гербе Ордена, что он тебя не тронет! И ты тоже поклянешься, что не тронешь его! – решительно заявила питерка.

– Черта с два я дам такую клятву! – Ипат категорически воспротивился подобной постановке вопроса. – Всем вам давно известно, каким обетом я связан с Командором, и нарушать его не стану даже под страхом смерти! Пускай я у Хантера сегодня в немилости, и что с того? Данное ему слово я сдержу! Или погибну! Третьего не дано!

– Что и требовалось доказать! – резюмировал я для Динары ответ ее принципиального приятеля. – Как видишь, миру между нами не бывать! А раз так, извини, но из этого поединка я предпочитаю выйти победителем. Тем более ты своими ушами слышала: твой друг сам признал свое поражение и рвется умереть!

– Вот идиоты! – вскричала Арабеска и, отпихнув в горячке Жорика, обессиленно плюхнулась задницей на валяющееся рядом с нами оторванное колесо Раптора. – Дебилы хреновы! Что один, что другой! А как еще вас прикажете называть?! Застреваете оба по уши в дерьме, откуда, возможно, уже никогда не выберетесь, но вместо того, чтобы заключить перемирие, продолжаете свою грызню! Нет, парни, это даже не идиотизм – это вообще черт знает что!..

– Черный Джордж, ты нашел фонарь? – отвернувшись от Динары, обратился я к отвергнутому ею провожатому. Он оставался среди нас единственным полным слепцом, что причиняло ему массу неудобств, не говоря о банальном ощущении собственной неполноценности.

– Да, Геннадий Валерьич, нашел! – откликнулся Дюймовый. Топчась на месте, он вытянул руки перед собой и старался нащупать хоть какую-нибудь опору, к которой можно было бы прислониться. – Вот он, со мной! Но вы сказали не включать фонарь без приказа, вот я и…

– Все в порядке – можешь включить, – разрешил я, не видя больше смысла отсиживаться в темноте. Мне она после захвата Ипата больше была не нужна. А хозяева Ангара – те, которые могли явиться из его недр по наши души, – легко обнаружат нас и в кромешном мраке.

И сказал я: «Да будет свет», и дал Дюймовый свет на радость себе и всем нам… И пусть обычный сталкерский фонарь был не в силах озарить тоннель от пола до потолка, для наших сиюминутных нужд хватало и такого освещения. По крайней мере теперь Жорик мог не опасаться, что споткнется и расквасит себе нос.

– …Скажи на милость, Ипат, что ты будешь делать в Ангаре с алмазами Мангуста?! – продолжала взывать к нашим рассудкам Арабеска, отворачиваясь от ударившего ей в глаза света. – Попытаешься откупиться ими от Трояна и прочей здешней нечисти? А что ты, Гена, выиграешь от смерти Ипата? Ты ведь даже оружие нормальное не можешь в руки взять! Не говоря о том, чтобы подчинять себе биомехов! А их тут, поди, видимо-невидимо!

– Что выиграю? – переспросил я с ухмылкой, покрутив в руке нож. – Продолжу поиски Мерлина, будучи уверенным, что хотя бы здесь Священный Узел до меня не дотянется! И какой мне прок от оружия этого ублюдка, если первый же выстрел, который он сделает, прожжет дыру в моей заднице? Это не идиотизм, Динара. Это обыкновенный здравый смысл. Который, к счастью, я еще не утратил… А ты что думаешь, Черный Джордж? Правильно я говорю? Надеюсь, ты еще не забыл, что у тебя к Ипату тоже кое-какие претензии имеются?

– Как же, забудешь такое! – пробубнил Дюймовый, взирая исподлобья на бывшего товарища по Ордену, использовавшего два месяца назад при охоте на меня легковерного брата Георгия в качестве приманки-смертника. – Да я, если хотите знать, каждый день вспоминаю, как этот мерзавец подставил меня под огонь своих же братьев! И о том, как я по их с приором Глебом приказу был назначен потом жертвой для технокракена! Только вот… Ну, как бы вам сказать…

Он покосился на массирующую больную ногу Арабеску и замялся.

– Говори как есть, – потребовал я. – Режь правду-матку в глаза, как ты всегда это делаешь! Сам видишь – вопрос животрепещущий, и окончательно решить его надо здесь и сейчас. А поскольку ты у нас полноправный член коалиции да вдобавок имеешь зуб на Ипата, значит, твое мнение также должно быть выслушано. И именно оно может оказаться решающим.

– Да я разве против? Я не отказываюсь… в смысле мнение высказать, – вновь забубнил Жорик, глядя в пол. – Однако вы меня извините, Геннадий Валерьич, но мне кажется, что Арабеска… В общем, надо бы к ней тоже прислушаться. Вы ж сами сказали: вопрос сложный, и тут я с вами согласен. А сложные вопросы надо решать так, чтобы потом никому не было обидно. Компромиссом, одним словом. Поэтому я и подумал: раз Динара за своего парня заступается, значит, наверное, все еще любит его. А он, возможно, ее. Но если вы Ипата убьете, то тогда у нас никакого компромисса не выйдет. И получается, что вопрос все равно останется нерешенным…

– Короче, Черный Джордж, ты за кого: за белых или за красных? – поторопил я рассусоливающего напарника.

– Я за… простите еще раз, Геннадий Валерьич… за Динару. Да, вот так! – закончил Дюймовый и подкрепил свой вердикт уверенным кивком.

Арабеска подняла глаза и уставилась на нежданного заступника взглядом, в котором была, однако, не благодарность, а лишь усталое удивление. «Ее Отсроченная Смерть» – второе имя, каким, стуча себя в грудь, представился вчера питерке Жорик, – мало того, что бросился сегодня спасать ей жизнь, так теперь еще встал на ее сторону в этой щекотливой ситуации. Комментарии, как говорится, излишни. Вернее, их у меня сейчас попросту не было.

– Это что – бунт на корабле? – нахмурившись, поинтересовался я у высказавшегося товарища. Без злобы, а с таким же, как на физиономии у Динары, усталым удивлением.

– Никак нет! – поспешил заверить меня Дюймовый. – Это… это…

– Это, Гена, у твоего напарника наконец-то проклюнулось здравомыслие, – ответила вместо него следопытка. И хоть слова ее являлись неприкрытым сарказмом, Жорик от такой сомнительной похвалы все равно приосанился и вновь важно кивнул. – И теперь, как видишь, ты со своим кровожадным мнением остался в гордом одиночестве. Искренне сожалею. Так что придется тебе подчиниться большинству. – И, подчеркнув, добавила: – Безоговорочно правому большинству!

– Но позвольте! – опять заартачился я. – Вы же сами только что отчетливо слышали: Ипат умрет, но никогда не заключит со мной перемирие! Хотя, если «правое большинство» соизволило его помиловать, получается, что скорее всего умру я! И произойдет это исключительно по вашей вине, многоуважаемые адвокаты Ордена!

– Не умрешь, – пообещала Динара. После чего, опершись на расторопно подставленную Жориком руку, поднялась с колеса, подковыляла к нам и, усевшись перед все еще удерживаемым мною узловиком, обратилась к нему миролюбивым и в какой-то степени даже ласковым тоном:

– Ну чего ты так зациклился на своей смерти, а, Ипатик? Тебе что, взаправду не терпится умереть? Плохое желание, милый. Неправильное. Не твою прагматичную голову забивать подобными черными мыслями, поверь мне. Сильно же ты изменился с тех пор, как мы расстались. Очень сильно. А ведь я тебя совсем другим запомнила. Не таким, каков ты сейчас. Что с тобой случилось? Неужели ты и впрямь, как сказал этот дылда, все еще меня любишь? Вот уж не думала, что после скандала, с каким мы расстались, у тебя еще что-то ко мне теплится.