Дрожь земли - Роман Глушков

Впрочем, тип, который объездил этого Раптора, слыл большим докой в укрощении техноса. Да-да, вы правильно догадались: речь идет о незабвенном рыцаре Ипате, с которым я, честно говоря, уже не чаял свидеться. Однако гляди-ка: даже на пороге смерти жизнь бывает полна удивительных сюрпризов! Жаль только не тех, какие мне хотелось бы от нее сейчас получить.

Что ж, если мне не почудилось – что маловероятно, – значит, картина ясная и никакой загадки не представляет. Ну, или почти никакой. По-прежнему остается необъяснимым факт, почему знаменитый мнемотехник преследует меня в одиночку. В остальном же все укладывается в логическую цепочку, чье начало находится в центре локации, а кончик спустя несколько часов обнаружился здесь.

Выбравшись из «тамбура» раньше нас, Ипат устремился к Цитадели, но дошел лишь до первой линии ее оборонительного рубежа. Той, которая, как вы помните, представляет собой нарочито непуганые узловиками стаи биомехов. Изловив себе наиболее резвого из них, наш преследователь оседлал его и, пришпорив Раптора ментальной командой, направил того на юго-восток. Туда, куда указывала метка на подсмотренной Ипатом нашей карте.

Пока мы дожидались Маргу на Воющем поле, погонщик биомеха вполне мог успеть добраться до нужного ему – и нам – района острова. А затем с помощью кого-то из своих железных подручных – Ползуна или Раптора – заставить Троянский маяк указать ему дальнейший путь. И вычислил точку, в которой мы вскоре окажемся.

Что планировал предпринять Ипат, прибыв в Ангар – устроить на нас засаду или продолжать слежку, – не знал, наверное, даже он сам. Скорее всего, надеялся сориентироваться по обстановке, следуя принципу Наполеона, любившего якобы сначала ввязываться в драки, а все тактические расчеты производить уже на ходу.

Столь рисковое поведение некогда хладнокровного охотника объяснялось просто. Действуя без поддержки братьев и вцепившись мне в хвост, он отчаянно боялся вновь меня упустить. Ради чего и был готов лезть вслед за мной в любое пекло. Вряд ли Ипату было известно больше нашего, что скрывается за воротами Ангара. Но мнемотехник без оглядки бросился в неизвестность, собираясь либо вернуться оттуда с моей головой, либо сложить там свою голову, но не возвращаться к Командору Хантеру, не выполнив и вторую данную ему клятву.

Никогда прежде алчущие моих алмазов сталкеры не шли на столь откровенное самопожертвование. Если обычные охотники оказывались не в силах добыть вожделенный трофей, они всегда предпочитали выбрать жизнь. Выбор скованного обетом Ипата был куда суровее: триумф и жизнь или позор и смерть. Чуете, в чем разница? Теперь я понимал, что ощущали во время Второй мировой воюющие на Тихом океане советские и американские солдаты, когда сталкивались с японскими камикадзе. Именно таким бескомпромиссным воином являлся ныне Ипат. И его маниакальная решимость изрядно подтачивала крепость моего духа. Который после исчезновения моего благодетеля Мерлина и так пребывал в подавленном состоянии…

Не успели мы отделаться от армейских чистильщиков, как на нас набросился оседлавший Раптора орденский мнемотехник. Не прикончив в воротах Жорика, он ворвался в тоннель и наверняка собирался повторить попытку, развернув скакуна для новой атаки. Меня, стоящего в стороне, узловик еще не заметил. Но при въезде в тоннель на морде биомеха вспыхнули мощные фары, и вскоре Ипат обнаружит всех нас. После чего разделается с нами поочередно, как всадник с рассеянными по полю пехотинцами. И вряд ли пощадит даже беспомощную Динару, благодаря милосердию которой этот ублюдок вообще дожил до сегодняшнего дня.

Все складывалось самым отвратительным образом. Укрытий, за которыми мы могли бы спастись, в уже исследованной части тоннеля не было. Выступы на стенах заслонили бы нас от пуль и снарядов, но не от юркого броневичка. О драконе, пообещавшем два месяца назад оберегать мою жизнь, ничего не известно. В довершение наших бед ворота вот-вот закроются, а иных источников света мы, сколько ни озирались, поблизости так и не высмотрели.

Раптор лихо развернулся мордой к выходу и почти сразу же выхватил меня в сгущающемся сумраке своими фарами. Раздавшийся за этим победоносный вопль мнемотехника перекрыл тяжелый гул сдвигающихся ворот и шум вертолетных винтов (закончившие охоту чистильщики сейчас как раз зависли над котловиной). Стрелковое вооружение у Раптора отсутствовало, но при его маневренности и прыгучести он не испытывал особой нужды в пушках и излучателях. Особенно в закрытом пространстве, где нам было некуда от него деться.

Я и Раптор подпрыгнули почти одновременно. Он – целясь в меня шипастым передним бампером, а я – поспешно уходя с линии вражеской атаки. Дабы не загнать себя в угол и увести противника от бесчувственной Арабески, я метнулся в глубь тоннеля, не сомневаясь, что Ипат последует за мной. Стрелять по нему из револьвера было неудобно, но я все равно выхватил кольт. Как только фары опять уставятся на меня, пошлю пару пуль промеж и чуть выше их. Туда, где на горбу монстра сидит его нынешний повелитель.

Повезет мне или нет, но сначала я попробую расправиться с мнемотехником наименее трудоемким способом. И лишь опустошив револьверный барабан, переключусь на иную, более рискованную стратегию. Например, попытаюсь вскочить на броню Раптора и прикончить Ипата прямо в седле. Но для этого позволю ему сначала меня атаковать, затем уклонюсь и проверну свой план, когда биомех грохнется на пол рядом со мной.

Что ни говори, коррида назревала жаркая. И тем удивительнее был ее скорый и не слишком впечатляющий финал. Но это для вас – тех, кто слушает историю о ней в пересказе. Мне же сетовать на нехватку острых ощущений в ту минуту не приходилось, и поэтому я такому финалу отнюдь не огорчился.

Было бы о чем сожалеть! Имей каждое мое воспоминание о пережитом в Зоне приключении материальную форму и вес хотя бы в килограмм, я с удовольствием отдал бы их бесплатно любому желающему, кто забрал бы их все сразу. Вот так, запросто взял бы и подарил пару вагонов своих воспоминаний тому, кому они позарез нужны. Без права возврата, разумеется – еще чего! Нет уж, пускай теперь этот хитрозадый любитель халявы с ними мучится! А я бы в кои-то веки избавился от тяжкого морального груза и, глядишь, исполнился бы свежих сил на борьбу со своим недугом…

Впрочем, мы отвлеклись.

Промахнувшийся Раптор развернулся и, вновь поймав меня лучами фар, изготовился к новой атаке. Я зажмурил здоровый глаз, дабы не слепить его, и, вскинув кольт, прицелился вторым глазом – алмазным. Ему нипочем ни яркие лучи солнца, ни темнота. И пусть мое аномальное око видело не предметы, а лишь их ауры, по возмущению которых я мог засекать быстро движущиеся объекты, это мне ничуть не мешало.

Наведя маленькую и четкую ауру револьверного ствола на размытую и большую ауру биомеха, я, не дожидаясь, пока тот прыгнет, выпустил в него две пули. Но выстрелов при этом раздалось почему-то не два, а восемь. Причем шесть последних прозвучали уже после того, как я спустил курок. И грохотали они не в пример оглушительнее первых. Да и частота, с какой они были произведены, тоже отличалась от той частоты, с какой я давил на спусковой крючок. Полдюжины лишних выстрелов прогремели примерно за три секунды. Два «плановых» – за две. И это было самое странное эхо, которое я слышал в своей жизни.