Не стирайте поцелуи. Книга 2 - Виктория Мальцева

Через год, когда чувство вины проело меня насквозь, кое-что выяснилось. Мама уже была очень слаба и почти не вставала, поэтому иногда разрешала мне пропускать школу, чтобы побыть с ней. Мы лежали в обнимку на её постели и говорили о разном. Я сказала, что ненавижу себя за то, что сделала прошлым летом. И мать нечаянно вспомнила. Она сказала:

– Чуть не забыла! Это важно… очень важно! Я сама хотела сказать, обязательно сказать, но… совсем вылетело из головы. Тот человек не умер! Врачи наложили швы и уехали. Даже в больницу его не стали забирать.

– Не умер?

– Нет. Отец нарочно так сказал, чтобы проучить тебя. Ты всё-таки совершила очень плохой поступок, Лея! Нельзя бросать камни в людей, кем бы они ни были.

– Я знаю.

Я знаю. И жизнь заставила меня дорого за проступок заплатить. Я вспоминала человека на ручье слишком часто, лёжа в нишах, под елями в парках, или между улиц вместе со всеми остальными такими же, как и я, бездомными.

Always Never – Ghost In The Night 

Звонок Марлис застаёт меня на пути с работы домой. В вагоне шумно, особенно когда поезд тормозит на станциях или разгоняется на следующем отрезке, поэтому я торопливо надеваю наушники.

– Привет, Лея… – доносится с того конца.

По первым же звукам, по тембру, по интонации её голоса я понимаю, что речь пойдёт не о погоде.

– Привет, Марлис.

– Как твои дела?

– Как обычно, лучше всех. Твои как?

– Спасибо. Ты дома?

– Еду с работы домой.

– А Лео дома?

– Думаю, ещё нет. У него сегодня тренировка допоздна, он взял ещё одну дополнительную в бассейне.

Марлис тяжело вздыхает в трубку.

– Лея… у нас… проблема.

– Какая?

– Карла сегодня была у врача и записалась на… процедуру. На следующей неделе в четверг. Она всё время плачет, но… полна решимости. Ты не могла бы поговорить с Лео, чтобы он с ней… связался… пока не поздно?

– Поздно для чего?

– Это аборт, Лея.

Голос в вагоне объявляет станцию моей пересадки, и я на автопилоте начинаю пробираться к дверям.

– Сейчас, погоди минутку, только выйду из вагона – очень плохо слышно.

Двери открываются, меня выносит с потоком на перрон, но путь до выхода со станции слишком долог, а меня ждёт Марлис, поэтому я ищу глазами тихое и укромное место, где можно было бы закончить разговор.

– Я как раз сейчас делаю пересадку со скайтрейна на автобус – теперь домой добираться из даунтауна больше полутора часов, зато живём на лоне природы и кофе по утрам глотаем на ходу, но с видом на залив! – смеюсь. – Что ты сказала, Марлис? Я не расслышала.

– Карла в четверг будет делать аборт. Нужно, чтобы Лео с ней поговорил.

Я впадаю в прострацию на добрых десять секунд. Но жизнь должна продолжаться, и иногда ей необходимо моё участие.

– Но Лео не её мама. И не папа. Не брат и не сестра. Я даже не уверена, можно ли их назвать друзьями. Почему такие… вопросы должны быть частью его жизни?

– Лея…

– Да?

– Это его ребёнок. Он ничего не знает. Карла не собиралась ему говорить.

Я отпираю дверь, вхожу и закрываю её за собой. Кладу ключи на стол, снимаю серьги и часы.

В доме тихо. Только слышно, как звенят колокольчики на террасе и ветер шепчется с сосновыми ветками.

Вначале я возвращаю имя в Инстаграм – LEAH. Затем пишу:

@LEAH: Привет. Свяжись с Карлой. У неё новость для тебя. Не тяни.

Набранный текст долго мерцает курсором. Нетерпеливый. Нажимаю «отправить». Телефон осторожно ложится на стол рядом с ключами, серьгами и часами.

Сидеть, хоть и на полу, легче, чем стоять. Жёлтый вечерний свет, наполняющий дом сквозь окна кухни, столовой, гостиной, обманчиво умиротворяющий, тёплый. Тени сосновых веток раскачиваются на стенах так же, как вчера и позавчера, словно ничего не меняется. Будто в мире есть постоянство и определённость.

Я сжимаю своё лицо руками, скручиваю его изо всех сил, сминаю, хочу сорвать. Может, без него вовсе мне будет легче?

– Это не со мной! Это не со мной! Ничего этого нет! Это всё не реально! Это дурной сон, проклятое воображение забрело не туда… Это не происходит на самом деле! Такого не должно быть! Такого не должно было быть!

Я вою на потолок, как воют волки на луну. Вою, пока не осипнет голос, пока боль в горле не заглушит боль в груди.

Сосновые ветки на стенах блекнут, пока не исчезают совсем, растворяются в сумерках.

– Это не самое страшное, что со мной происходило. Не самое болезненное, не самое тягостное. Переживу. Главное, не забывать ноги переставлять.

London Grammar – Lose Your Head

Сегодня встреча у адвоката по поводу развода. Две недели ушло на подготовку, хотя что там подготавливать? Делить нам нечего. Детей нет, а материальное… дом он купил до брака, но жили мы вместе. Технически в то время я была его сиделкой, и он смог бы это доказать в суде, если бы возникла такая необходимость. Да, скорее всего, волокита связана с домом.

Моя голова полна парадоксов. Он спал с ней, будучи моим мужем, и поэтому я должна в нём разочароваться. Я разочаровалась, но менее нужным он от этого не стал. Эта необходимость, нужда в его руках, близости, в биении его сердца под моим ухом, она с каждым днём становится острее, а вовсе не умирает, как должно было быть. Я засыпаю и просыпаюсь с чувством, что во мне произошёл мой персональный Апокалипсис.

Я не удаляю свой аккаунт в Instagram, я просто сношу приложение вместе со всем содержимым, а заодно и YouTube – музыку можно слушать и в других приложениях, а в жизни найдутся развлечения поинтереснее, чем чтение комментариев.

Я смотрю на своё лицо в зеркале. Что с ним не так? Может, губы слишком большие? Скулы не той формы? Разрез глаз? Ну что не так?!

Как она там говорила о нём? Стонет, как девушка? Быстро кончает? Он никогда не стонал во время секса со мной, никогда не торопился. Не говорил, что я слишком красива.

Через минуту по стеклу размазана помада.

Женщину в элегантном бежевом пальто и дорогих туфлях задевает очевидно опаздывающий, а потому бегущий азиат в маленьком строгом костюме. Он нечаянно толкает её под локоть, и стакан с кофе, зажатый в её руке, отлетает в сторону и шлёпается мне под ноги. Стоя на тротуаре в фейерверке недавно заваренного капучино, я думаю о том, что ожоги будут несильными, но как же некстати сейчас будут заляпанные ноги. Женщина почти кричит извинения. Её голубые аккуратные глаза полны искренних сожалений, пока рука роется в сумке в поисках салфеток. Она протягивает мне всю пачку.