Здравствуйте, я ваша Золушка! - Юлия Климова

Теперь пришел черед удивляться Павлу – «не тебя она любит…». От двусмысленности фразы свело челюсть, а в душе взвилась буря эмоций. Нет, Сашенька как раз любит его! Только его! Невозможно представить, будто она испытывает столь сильные чувства к кому-то другому. Она обиделась – понятно, хочет немного проучить – тоже понятно, но…

– Вы хотите сказать, что она с кем-то встречается? – голос Пашки резко осип. Да когда бы она успела – познакомиться и полюбить?!

– Вообще-то, я болтать о личном не люблю, – поморщился Федор Иванович. Оглянулся, точно их могли подслушать, придвинулся к Пашке и продолжил тише: – но есть человек, который для нее очень важен. Он ей здорово помог… в лесу… Она заблудилась, а он ее к себе пригласил, а утром в Москву привез. Такое, сам понимаешь, не забывается. И потом они еще встречались… Я уже научился определять, когда она о нем думает. Говорит чего-нибудь, говорит, а потом вдруг задумается, щеки порозовеют, глаза заблестят… Или улыбаться начнет мечтательно на ровном месте… Серьезно это у нее. – Федор Иванович откинулся на спинку скамейки и запыхтел папиросой. Обалдевшим видом Пашки он остался доволен, но все же не удержался от контрольного выстрела: – И сегодня ночью ее не было, на бал они ездили.

– Какой бал? – чуть слышно пролепетал Пашка.

– А шут его знает. В концертном зале «Россия» каждый год проходит. К одежде такие строгости предъявляют! Мужчины либо фрак, либо смокинг надеть должны, а дамы – шикарные платья до пола. Ты бы вчера Сашеньку видел! Уверен, краше ее на балу никого не было. – Федор Иванович многозначительно подмигнул и добавил: – О как! Так что возвращайся обратно, парень, ловить тебе здесь нечего.

– Неправда, она меня любит, – тихо и неуверенно протянул Паша. – Сердится только. А остальное – несерьезно… от обиды.

– Да? – с сомнением уточнил Федор Иванович. – Тогда ты должен остаться и бороться! Давай! Это по-мужски! Я тебе помогу, – он подался вперед и потер ладонями по коленкам, – как он приедет, я тебе позвоню, и ты сразишься с ним в честном бою. Накостыляешь хорошенько, чтоб знал, как на твою девушку заглядываться – и порядок! Ну, как? Годится?

Пашка сжался, скуксился и засопел. Встречу с Сашенькой он представлял иначе. Увидев его, она должна была подпрыгнуть от радости, броситься ему на шею или наоборот – смутиться… В любом случае преграды должны были рассыпаться, а не вырастать. Он виноват, он сожалеет, он извиняется – она всхлипывает и не знает что делать. Он заверяет ее в любви – она торопится собрать чемоданы. Ну, приблизительно так с небольшими отклонениями. А картина нарисовалась совершенно другая… Сашенька нашла ему замену почти сразу – не мучалась, не терзалась. Она действительно начала новую жизнь, а он опоздал… И он больше никогда не найдет такую девушку.

«Неудачник», – неожиданно подумал Пашка и испугался собственного приговора.

– А это не ошибка? – спросил он, отводя глаза в сторону.

– Да уж какая может быть ошибка, – старательно изумился Федор Иванович, – мы же с ней в одной квартире живем.

– А он какой? Ну, друг ее…

– Я его ни разу не видел, только знаю, что у него машина крутая. Большой синий джип, – для наглядности и устрашения Федор Иванович развел руки, демонстрируя неимоверные размеры наикрутейшего джипа. – Вот такой!

Пашка встал, сунул руки в карманы и медленно поплелся вдоль низенького заборчика к проезжей части.

– Так просигнализировать тебе, когда он приедет?! – с глумливой заботой поинтересовался Федор Иванович. – Ты телефончик оставь, а я позвоню.

– Не, не надо, – Пашка остановился и обернулся. – Зря я приехал.

«Зря, еще как зря! – мысленно прорычал Федор Иванович, – топай отсюда, пока я тебе – куренку, шею не свернул! Ишь ты чего удумал, чтобы я Сашеньку на улицу выгнал!»

– Ну смотри, дело хозяйское, – бросил он, поднимаясь со скамейки. Потянулся с удовольствием и, не удержавшись, добавил: – Поезжай домой и привет передавай…

– Кому? – не понял Пашка.

– Ну, это я так, вообще.

«Кому, кому… – усмехнулся про себя Федор Иванович, – Галине Аркадьевне, конечно».

* * *

На кухне приятно пахло огурцами и укропом. На столе стояла миска с овощным салатом и тарелка с кусочками селедки, и то, и другое было заботливо обтянуто пищевой пленкой.

– А я обед не успела приготовить, – выпалила Сашенька, когда Федор Иванович плюхнулся за стол. – Мясо только в кастрюлю отправила.

– Ерунда, – махнул он рукой, виновато поглядывая в окно. Ну, влез немножечко куда не следовало, ну и что… А как смолчать, когда паренек с такими предложениями пристает?! Пусть катится обратно, не достоин он Сашеньки, не достоин! – Я и не голоден.

– Пашка приезжал, – вдруг замерев около плиты, призналась она. – За мной…

– А ты?

– А я его больше не люблю. Совсем.

Федор Иванович хоть и слышал уже эти слова, но был им рад. Приободрившись, он тоже решил признаться в своих кознях.

– Видел я его и даже разговаривал. Он расстроенный был, а я его… поддержал, – соврал он и покраснел. – Случайно познакомились и…

– Подглядывали? – спросила Сашенька.

– Чуть-чуть.

– Подслушивали?

– Самую малость.

– И как это называется?

– Забота о ближнем, – важно ответил Федор Иванович, чувствуя, что Сашенька на него совсем не сердится.

Она покачала головой, улыбнулась и, вынув из пакета буханку «бородинского», принялась ее резать. Тема Паши по взаимному молчаливому согласию была закрыта раз и навсегда.

Теперь Федору Ивановичу предстояло тактично узнать подробности прошедшего бала. «Просто там будет один человек… я хотела его увидеть». Встретились ли?..

– Хм, – начал он. Снял пленку с селедки и протянул руку к куску хлеба. – Меня утром-то не было… хм… всю ночь не спал, переживал… хм… Как там… ну это?

Сашенька улыбнулась до ушей, отложила нож и счастливо выдохнула:

– Хорошо. Марина приезжала за платьем, сказала, что все равно бы его пришлось отдавать в химчистку. А у вас?

– И у меня хорошо, – тоже улыбнулся Федор Иванович. – Правда, я теперь на испытательном сроке. Машенька еще сомневается… Имеет право! – он шмякнул селедку на ломтик «бородинского» и мечтательно вздохнул: – Мы завтра в деревню уезжаем, будем вместе, как в старые, добрые времена, – он опять счастливо улыбнулся. – Я теперь Машеньку беречь буду, как… Ты чего смеешься? – Федор Иванович деланно нахмурился, смущенный всплеском собственных чувств.

– Радуюсь, – ответила Сашенька, – вы такие замечательные.

– Ну, ты это… – он смутился еще больше. – Зубы-то мне не заговаривай, рассказывай: с кем танцевала, что ела и как себя вела.

Сашенька села за стол, подперла щеки кулаками и выдала подробный, но путаный отчет: