Война на Дунае - Андрей Владимирович Булычев

его на своих плечах дальше. Больше некому. Понимаю, что непросто, но сам подумай, абы какого офицера сюда ведь не поставишь, здесь человек с особой головой и с особыми руками должен быть. А где же нам такого взять? Со временем, может, он и найдётся, но пока, чтобы это ваше с Куртом детище не развалить, хозяйствуй уж, дорогой, сам.

– Да я понимаю, Алексей Петрович, – вздохнул Афанасьев. – Для меня же самого это всё близко, из походной тележной мастерской да в такую вот огромную полковую службу на глазах ведь переросло. Какой опыт у ребят появился, а какие задумки ведь у нас с Оттовичем были, э-э-эх! – махнул он в сердцах рукой. – Вот тут в ящике у него бумаги оставались, он ведь как чувствовал что-то. Мне как-то говорит – Василь, если вдруг со мной совсем плохое случится, тут вот все важные бумаги, передай их, дескать, господину полковнику. Вы поглядите, – и он, открыв тумбочку, вынул из неё ящик. – Вона тут их сколько.

Алексей перебирал исписанные мелким почерком листы с рисунками и чертежами. Вот, как видно, ружейный замок в разрезе. Аккуратно вычерченные и подписанные его детали. Вот винтовальный ствол штуцера. Крепление к штыку. А это прицельные, откидные планки-шитики. Общий вид пистоля и его ствол с винтовальной нарезкой на трети дула. Знакомые чертежи их совместной «хитрой» и зажигательной пуль, какие-то таблицы, схемы. А это листы бумаги со схематичными набросками, выполненные собственноручно его, Алексея, рукой. Вместе с другом они когда-то обсуждали тонкости изготовления особого боеприпаса. Это гренада с пращой и ушками для дальнего броска. Улучшенный фитиль, круговые и направленного действия фугасы.

– А над этим он несколько последних месяцев голову ломал, – кивнул на стопочку листов Афанасьев. – Всё к вам хотел подойти, попытать, да тут ведь Измаил с ранением случился, а потом ещё и Дунайские поиски. Так вот и не успел. Я уж не очень в это дело сам посвящён. Помню, он говорил как-то, что вы ему мысли интересные заронили про новое ручное оружие. Гренадомёт, вот как он его называл.

Алексей с интересом разглядывал чертежи. Что-то напоминающее большой тромбон или же ручное мини-орудие. Интересные снаряды, отдалённо похожие на уменьшенные мортирные бомбы или глубоко переработанные ручные гренады.

– Получилось что-нибудь? – посмотрел он с интересом на Василия.

– Не-ет, – покачал тот огорчённо головой, – несколько стволов на полигонных испытаниях разорвало. Хорошо, что с осторожностью всё делали, со станка только лишь стреляли, никого осколками при взрывах не посекло. Оттович говорил, что, пожалуй, тупиковое это дело, даже если гренаду и научимся выстреливать из трубы, отдачей стреляющему обязательно все плечи и грудину поломает. И вряд ли точности и дальности можно хорошей добиться. Но к вам он всё равно хотел за советом обратиться.

– Это всё нужно сохранить, Василий, – кивнул на разложенный ворох бумаги Егоров. – Как знать, может быть, пройдёт время, и у нас дойдут руки до воплощения задумок Курта в жизнь. Не всегда же придётся по полевым лагерям нам скитаться. Война закончится, и пойдём мы куда-нибудь на постоянное квартирование.

– Хорошо бы, господин полковник, – вздохнул Афанасьев, – четыре года уж без малого на ногах – где бивуак разбили, там нам и дом. Буг с ребятами ветеранами вспоминали мы недавно. Как же хорошо там, в Николаевской всем было. А какие мастерские себе мы удачные там сделали, а кузню! Э-э-эх! А тут даже и жир для ружейной смазки толком не вытопить. В гренады порох закладывали, на пару часов его только оставили, глядь, а сверху корка. Дождик пошел, и вода дырочку где-то в пологе нашла. Хотя ведь только-только вот всё прикрыто там было. Всё, теперь весь мешок под учебные патроны для роты Топоркова пошёл. Для боевых нужд он ведь непригодным теперь стал. А что, Алексей Петрович, про мир что-нибудь слыхать? У нас среди солдат молва ведь идёт, что с приездом князя Потёмкина турки непременно на поклон к нему пойдут. Что нет у них силов уже дальше с нами воевать. Да и духом после Фокшан с Рымником и взятия Измаила они очень сильно упали. Вон, рассказывают, как янычары из Исакчи драпали от наших на последних поисках, пока мы этих беслы добивали. Нет уже в османах былой стойкости. Самых упёртых-то ведь мы уже повыбили, а те, что в живых остались, по нескольку раз от нас бегали. Чай привыкли турки к такому вот манёвру?

– Рано пока расслабляться, Василий, – проговорил, вставая, полковник, – ещё предстоит нам изрядно пожечь пороху у Дуная. Так что ты настраивай своих на это. Из дозорной роты ребятки с того берега с докладами приходят о том, что турки опять с силами собираются. Большие подкрепления им сюда из-за Шумлы и Балкан гонят. Видно, надеются они последним своим ударом переломить весь ход этой войны. Согласись, обидно будет – четыре года гнать неприятеля, а под самый конец ему взять и уступить.

– Это да-а, – согласился сержант. – Чего же это, зазря, что ли, вся кровь была пролита? Не уступим, Алексей Петрович, дожмём турку!

Глава 3. Беседы за чаем

Месяц май пришёл в Валахию с грозами и проливными дождями. Большая вода на Дунае в половодье несла по реке крупный мусор, брёвна и деревья, закрыв на время плаванье по ней любых судов. На правом, турецком берегу остались две разведывательные группы егерей. На все увещевания Алексея Кунгурцев твёрдо отвечал отказом.

– Нет, нет и ещё раз нет, даже не проси меня, Лёшка! – качал он головой. – И так была большая вода, а после этих ливней вона чего вообще на реке творится! Вчера казаки вдоль нашего берега на кончебасе вверх пошли, думали аккуратно до Галаца догрести. Куда там! Через две мили бревно борт пробило. Двое утопли! А шли-то в пяти саженях всего от берега. Каза-аки! – поднял он указательный палец вверх. – Которые всю жизнь свою на чайках по Днепру да по морю ходили. Не чета вам, зелёным ящерицам. Вы бы там точно все потопли. Не боись, Алексей, отсидятся твои в плавнях, чуть успокоится Дунай – сразу же их заберём.

Вечером Алексея навестил Толстой.

– Чего такой хмурый? – с порога полюбопытствовал он. – Не вернулся ещё Воронцов? Нет никаких вестей с того берега?

– Ещё ты потереби меня с этим! Нет, не вернулся! – буркнул Егоров.

– А кто ещё теребит-то? – пристально посмотрел на него Митя. – Кому это до твоих людей на том берегу дело есть?

– Ты прям как Баранов Сергей Николаевич, – хмыкнул Лёшка, – такой же вот взгляд колкий, как