Сын боярский. Победы фельдъегеря - Юрий Корчевский

Новики кузнецу поклонились, поблагодарили. Алексей же плетение придирчиво осмотрел, но изъянов не нашёл. Все кольца проварены, держатся крепко и сияют, как рыбья чешуя.

Алексей руку кузнецу пожал.

– Мой боярин с твоим рассчитается, а мы люди подневольные, служивые.

– Да знаю. Кольчужки-то смазывайте салом иногда, дабы ржавь не ела.

– Сам прослежу за новиками.

Парни кольчуги снимать не стали, тулупы прямо на них надели. А и пусть попробуют, сколь тяжелы железные одеяния, – как вериги.

Пока ратники в кузнице были, бояре выпить изрядно успели и во двор вышли – головы остудить.

– Это чьи же такие молодцы будут? – спросил один из бояр.

Как позже узнал Алексей, это был думный дьяк Аверкий Затулин.

– Мои! – гордо выставил грудь Кошкин.

– Новики! – выпятил нижнюю губу Аверкий. – Против моих слабы будут!

Каждый из бояр приехал в сопровождении своих дружинников – не столько для охраны, сколько для почёта. Не простой купец едет, боярин со свитой!

– А вот и нет! – Кошкина задело высказывание Затулина.

– Тогда пусть поборются. По-честному, трое на трое.

– Давай!

Ещё двое бояр, красные от выпитого и мороза, потирали руки в предвкушении интересного зрелища. На санях проехались, выпили-закусили изрядно – кровь в жилах бурлит, выхода требует.

Новики кошкинские тулупы скинули, кольчуги стянули, оставшись в поддоспешниках. Против них вышла троица ратников Аверкия.

– Чур – никаких ударов, только борьба! – предупредил хозяин, боярин Плещеев.

Кровь, даже в учебных боях, не приветствовалась. А уж коли за бороду схватился, волосья выдрал – обида страшная, виру плати.

Положение кошкинских новиков было несколько хуже. У Аверкия два воина опытных, лет по тридцати, лица в шрамах – в боях побывали. И новик всего один. Аверкинские зубы скалят, улыбаются, словечки разные кидают. Понятное дело, ещё до боя стараются противника разозлить-раззадорить, испугать даже.

– Парни, держитесь спокойно. Вспоминайте всё, чему я вас учил. И за ногами противников следите.

Плещеев взмахнул рукой – объявил о начале схватки.

Обочь двора дружинники других бояр стояли, им тоже интересно было. Холопы из-за избы выглядывали. Неожиданно зрителей набралось много, едва ли не полсотни.

Аверкинские ратники сразу в атаку кинулись, да только один тут же на снегу поскользнулся и упал.

Зрители закричали, засвистели.

Против Алексея воин опытный, кряжистый вышел, сила чувствовалась в фигуре. Такие упорны и выносливы, только скорость реакции замедлена. Самые опасные противники всегда суховаты сложением.

Чужой ратник со зверским выражением лица медведем кинулся на Алексея. Тот увернулся в последний момент и даже успел толкнуть противника сапогом в пятую точку. От этого толчка тот растянулся на снегу.

Бояре, за исключением Аверкия, захохотали.

Воин вскочил. Лицо его сразу побагровело от злости и обиды. Это хорошо, противник нервничать стал, значит – высокомерия поубавилось. Осторожничать начал, пригнулся, руки расставил. В его объятия попадать не след, сдавит – рёбра переломает.

Алексей стоял спокойно, опустив руки, и выжидал. Проще атаку отразить, контрудар нанести. Краем глаза он видел, что его новики ещё не повержены, на ногах стоят, борются.

Противник кинулся, стараясь не упустить Алексея, подмять его под себя. Но в последний момент Алексей сам упал навзничь на снег, принял ратника на обе ноги и перебросил его через себя. Тот с хеканьем упал на спину. Снег его выручил. Приземлись он на голую землю – дыхание от удара перехватило бы, не сразу бы и очухался.

Но силы ему было не занимать, и потому он сразу попытался вскочить. Только Алексей сверху ему на грудь прыгнул и снова на снег поверг. Да ещё своими руками шею ратнику крест-накрест сдавил так, что тот засипел и лицом синий стал.

Увидев это, Алексей хватку ослабил:

– Сдаёшься? Не то придушу, как курёнка!

– Сдаюсь, – нехотя сказал ратник.

К этому моменту вся схватка уже закончилась. Прохор одолел другого новика, а Иван проиграл вчистую. Рановато ещё ему, новику, против опытного ратника выступать, не выстоять.

– Ага! – закричал Кошкин. – Чья взяла? Знай моих!

Бояре зашумели.

– Аверкий, с тебя бочонок фряжского вина! Да не вздумай запамятовать!

Бояре раззадорились:

– А теперь давай моих против твоих!

В центр двора вышли две другие группы. Но они как-то вяло боролись, больше барахтались в снегу.

Зрители разочарованно загудели и стали расходиться.

Бояре продолжили пир в трапезной, ратники же боярские уселись обедать в воинской избе. Еду подали простую, но сытную: каждому по куриной полти, да с лапшой, рыбки копчёной, пирогов с убоиной да пива вдосталь.

После еды к Алексею подошёл его бывший противник и протянул руку:

– Меня Егором звать.

– Алексей, – он пожал протянутую руку.

– Ты рязанец ли? Славяне ногами подсечки делают – но чтобы через себя перекидывать? Не ожидал я.

– В Литве служил, – слукавил Алексей.

– То-то я смотрю – говор у тебя не наш. Ну теперь знакомы будем. Приведётся ещё встретиться на смотре али на заставе.

– Дай-то Бог.

К вечеру бояре засобирались домой – все уже в изрядном подпитии. Дворовые холопы каждого вынесли, в сани уложили, шкурами заботливо прикрыли.

Кошкин так до самого имения и проспал в хмельной дрёме. Когда Захарий во дворе помогал ему из саней подняться, боярин пьяненько улыбнулся:

– Славно погостевали. Теперь как-нибудь к Аверкию в гости надобно съездить, пусть проставляется.

Хлопцы в пути озябли: мороз да ветер в лицо, да не под тёплой шкурой, как боярин. Ноги в сапогах застыли, хоть и в двух портянках.

«Носки шерстяные надо покупать – себе и парням, пока ноги не отморозили. А ещё лучше – валенки», – подумал Алексей.

Скромно перекусив пирогами с сытом, они направились в свою избу, к печке – отогреваться. В избе хорошо, тепло, полати широкие так и манят.

Парни шустро разделись и, пока Алексей возился, уже успели уснуть. Он вспомнил, как провёл схватку, и улыбнулся. Жаль, не видел со стороны, как его парни бились. С тем и уснул.

Утром разбудил его ворон – каркнул над ухом. В маленькие слюдяные оконца били холодные лучи зимнего солнца.

– Вставать пора? Эх, неохота!

Боярин и вовсе после полудня из избы вышел. Лицо его было помятое, но довольное.