Цивилизации Древнего Востока - Сабатино Москати

По содержанию хеттская литература, как и хеттская религия, откровенно находится под преимущественным влиянием месопотамской литературы. Но при этом существенно, что влияние это по большей части не прямое, а опосредованное – через другой горный народ, хурритов, которые благодаря своему географическому положению послужили своего рода мостом между двумя цивилизациями. Одновременно и сами хурриты оказались создателями собственного варианта широкого культурного круга, набора традиций и литературных жанров, которые хетты, в свою очередь, более или менее полно заимствовали и присвоили. Вообще говоря, все это проделывалось поразительно грубо и примитивно – совершенно не похоже на тот высокий уровень эволюции и проработки литературных жанров, который в Месопотамии существовал еще со времен шумеров.

Эти замечания применимы, конечно, только до момента, когда сами хетты начинают творить; после этого – как мы уже до некоторой степени видели – возникают оригинальные и независимые литературные формы, из которых важнейшими представляются анналы и политические договоры. На этой стадии хеттская литература становится позитивной силой: она создает новые литературные жанры и поднимает их на высоту, невиданную прежде на Древнем Востоке.

Самый распространенный жанр – мифологический эпос, рассказ о деяниях богов, об их конфликтах и приключениях. Но, в отличие от месопотамских параллелей, это по большей части грубая проза, – по крайней мере, нам не удается выделить в ней какую бы то ни было поэтическую структуру.

Если классифицировать мифы по происхождению, можно выделить два выдающихся очевидно хеттских цикла – по крайней мере, их главные герои хетты. В одном из этих циклов рассказывается о победе над драконом, в другом – об исчезновении бога. Оба сюжета уходят корнями в общее религиозное и литературное наследие Древнего Востока: первый цикл воспроизводит рассказ о божественном герое, побеждающем силы зла, иными словами, месопотамский миф о победе Мардука над драконом Тиаматом и египетский миф о победе солнца над змеем Апофисом; второй представляет собой хеттскую версию месопотамского цикла о Думузи (Таммузе) и египетского цикла об Осирисе. Но родство здесь концептуальное, а не литературное: хеттская версия заметно отличается от остальных, доказывая тем самым свое независимое происхождение.

Как нам подробно рассказывают в начале текста, драконовский цикл, собранный воедино в двух версиях жрецом бога Нерика, зачитывался публично на празднике Пурулли, который, по всей видимости, совпадал с Новым годом. Это очень интересная информация, один из элементов, из которых мы делаем вывод о том, что на Древнем Востоке мифология и ритуал были очень тесно связаны и что по крайней мере некоторые из «литературных» текстов на самом деле представляют собой сценарии религиозных церемоний. К этому вопросу мы еще вернемся, когда появятся дополнительные данные. Пока же, ограничившись рассмотрением драконовского цикла, скажем, что противником дракона является бог грозы, а главная цель рассказа – восславить его победу. Согласно более древней версии, дракон Иллуянкас поначалу одержал верх. После этого, желая отомстить, бог грозы устроил большой пир, на который пригласил и противника; он заставил дракона съесть так много, что тот не в состоянии даже вернуться домой:

Мало можно вспомнить параллелей такой грубой и одновременно изобретательной истории: можно было бы, пожалуй, назвать историю борьбы Гора и Сета. Но там это скорее исключение, а здесь – правило, характеризующее художественный уровень в целом. Еще один пример – более поздняя версия этого же мифа: теперь дракон после первоначальной победы над богом грозы вынимает у того сердце и глаза; бог жаждет вернуть их и для достижения своей цели пользуется женитьбой своего сына на дочери Иллуянкаса:

Мифологический цикл о пропавшем боге также заслуживает внимания более чем в одном аспекте. Начнем с того, что это, судя по всему, самое полное и непосредственное из всех литературное выражение концепции умирания и возрождения природы, общей для всего Древнего Востока. Во-вторых, связи с религиозными ритуалами здесь очевидны и подробны; описание сложной магической процедуры очищения и оживления бога занимает немалую часть рассказа. У этого мифа существует одна основная версия, в которой роль пропавшего бога играет Телепину; но существование других версий с другими действующими лицами указывает на то, что главное и оригинальное в этом мифе – событие, о котором идет речь, а вовсе не действующие лица.

Рассказ идет о том, как Телепину (ограничимся основной версией) разгневался и пропал с земли; далее следует впечатляющее описание умирающей жизни:

Невозможно более красноречиво рассказать о последствиях исчезновения бога. Во всяком случае, слова бога грозы, обращенные к остальным богам в дни бедствий, это подтверждают:

После нескольких безуспешных попыток только пчеле удается наконец отыскать Телепину; интересно было бы остановиться на мгновение на значении этого мотива в фольклоре. Но нужно двигаться дальше: Телепину возвращается, но гнев его не утих. Богиня магии изгоняет его гнев посредством магического ритуала; спокойствие восстановлено, и бог соглашается вернуть на землю плодородие:

На этом цикл заканчивается; следует заметить, что составлен он на более высоком литературном уровне, чем цикл о боге грозы и драконе или тот цикл, к обсуждению которого мы сейчас перейдем. Этот миф заимствован из хурритского источника и, соответственно, является первым из известных нам мифов, который пришел от народов хеттского окружения.