Дело о племяннице лунатика - Эрл Стенли Гарднер

Дункан указал.

– А из вашей спальни вы могли отчетливо разглядетьобвиняемого?

– Да, мог, сэр.

– Когда вы в первый раз заметили его?

– Я проснулся оттого, что какая-то тень упала мне на лицо.Затем я увидел, как кто-то движется по крыше портика. Я вскочил, взглянул начасы, чтобы узнать, который час, и подошел к окну. Я увидел Питера Кента,обвиняемого, одетого только в ночную рубашку, когда он пересекал патио. В рукеу него был нож. Он подошел к кофейному столику, несколько мгновений помедлил,затем пересек патио и скрылся через дверь на другой стороне.

– Под «дверью на другой стороне» вы подразумеваете то место,которое я сейчас указываю на схеме; в спецификации оно обозначено: «Дверь насеверной стороне патио».

– Да, именно эту дверь я имел в виду.

– А где, хотя бы приблизительно, находился этот кофейныйстолик?

Дункан сделал мелком отметку на схеме.

– Вы сказали, что взглянули на часы?

– Совершенно верно!

– И который был час?

– Три часа утра.

– Вы включили свет, чтобы видеть время?

– Нет, не включал. Часы были со светящимся циферблатом, и ямог видеть положение стрелок.

– Вы взглянули на часы до или после того, как заметиличеловека на патио?

– Как до, так и после. Я посмотрел на часы сразу же, как селна кровати, и затем взглянул на них, когда вернулся в постель, после того какобвиняемый пересек патио и скрылся через эту дверь.

– Что вы сделали затем?

– Я был весьма заинтригован, надел халат, открыл дверь,оглядел коридор, никого не заметил и затем, решив, раз я нахожусь в доме, гдеко мне относятся враждебно, то лучше не совать нос в чужие дела. Я лег вкровать и продолжил прерванный сон.

– Я считаю, если высокий суд позволит, – заметил Мейсон, – чтоследует вычеркнуть из ответа свидетеля утверждение, что он «находится в доме,где к нему относятся враждебно». Этот вывод свидетеля, попытка повлиять наприсяжных, не имеет никакого отношения к заданному свидетелю вопросу и вдополнение ко всему прочему является его домыслом.

– Эту часть показаний свидетеля можно вычеркнуть, –согласился судья Маркхэм.

Блэйн обернулся к Перри Мейсону:

– Вам еще не предложили подвергнуть свидетеля перекрестномудопросу, мистер Мейсон? Возможно, вы еще захотите спросить у него, почему онрешил возобновить прерванный сон?

Судья Маркхэм нахмурился и сказал Блэйну:

– Призываю вас к порядку!

– Да, – непринужденно ответил Мейсон, – я спрошу его именнооб этом. Мистер Дункан, как так получилось, что вы смогли вернуться в кровать идаже заснуть после того, как вашим глазам представилась такая необычайнаякартина?

Дункан подался вперед, явно рассчитывая произвестивпечатление.

– Потому что устал, – был его ответ. – Я же слушал ваширазглагольствования целый вечер.

Зал суда взорвался от смеха. Судебный пристав стукнулмолоточком. Судья Маркхэм выждал, пока восстановится порядок, затем обратился ксвидетелю:

– Мистер Дункан, вы адвокат. Вас не надо учить тому, какследует вести себя свидетелю. Вы должны воздерживаться от попыток вызвать смехили от того, чтобы сопровождать свои ответы комментариями, о которых вас непросят. Вам также не пристало переходить на личности, отвечая на вопросызащиты!

Дункан смутился и мрачно согласился:

– Да, ваша честь!

– Если высокий суд позволит, – заметил Мейсон, – я вполнеготов удовольствоваться ответом в том виде, как его изложил свидетель. Я непрошу вычеркнуть какую-либо часть. Я бы хотел подвергнуть свидетеляперекрестному допросу на предмет его заявления.

– Очень хорошо, – ответил судья Маркхэм, – можете задаватьсвидетелю вопросы по поводу его заявления столько, сколько сочтете нужным.

Мейсон поднялся со своего места, пристально, почти в упор,глядя на Дункана:

– Итак, вы настолько устали от моих речей, что оказались всостоянии лечь и заснуть. Так я вас понял?

– Именно так.

– Вы беседовали со своим клиентом еще час или около того,когда вы оба покинули совещание.

– Да.

– Мои разглагольствования не утомили вас до такой степени,чтобы отказаться от обсуждения некоторых аспектов дальнейшей стратегии со своимклиентом?

– Я действительно разговаривал с ним.

– И легли спать около одиннадцати часов?

– Да.

– Однако после четырех часов сна усыпляющий эффект моихречей был еще настолько велик, что устрашающее видение мужчины в ночной рубашкеи с ножом в руке, выискивающего жертву в лунном свете, не сказалось на вашемжелании спать, так?

– Я проснулся. Затем осмотрел коридор, – возразил Дункан.

Мейсон не отступал:

– И опять отправились спать?

– Опять отправился спать.

– Спустя несколько минут?

– Да, спустя несколько минут!

– И вы показали под присягой, что смогли уснуть только из-заизнуряющего эффекта моих разглагольствований?

– Вам известно, что я имел в виду.

– Единственное, что я понял из того, что вы имеете в виду,мистер Дункан, – это то, что ничего не понял. И присяжные, как мне кажется,тоже. Теперь, перед лицом суда, давайте будем откровенными. Во время нашегосовещания я говорил всего несколько минут, в отличие от вас, разве не так?

– Я не засекал время.

– По большей части мои разглагольствования заключались вединственном слове «нет». Согласны с этим?

– Не думаю, что следует вдаваться в подобные детали.

– Но раз вы заявили, что мои речи настолько вымотали вас,что вам не составило никакого труда вернуться в кровать и заснуть, выходит, чтовы исказили факты, или я ошибаюсь?

– Я отправился спать, и это все!

– Именно так, мистер Дункан, и подлинная причина, что выотправились досыпать, – это то, что вы не видели ничего, вызывающего тревогу.

– Любой человек, разгуливающий по ночам с разделочным ножомв руках, у меня лично всегда вызывает тревогу, – огрызнулся Дункан. – Не знаю,как у вас.

– И у меня тоже, – ответил Мейсон. – И если бы выдействительно увидели разделочный нож в руке этой персоны, которая на вашихглазах разгуливала в три часа утра четырнадцатого числа по патио, вы быдостаточно испугались, чтобы известить полицию или поднять на ноги весь дом?