Сезон соблазна - Тереза Ромейн

– А будет еще приятней, – заверил Джеймс, наслаждаясь ароматом ее шелковистой кожи.

Он снова склонился к ее груди и принялся за второй сосок. Дыхание Джулии участилось, спина выгнулась, когда он стал полизывать и посасывать его. Погрузив пальцы ему в волосы, Джулия крепче прижала его голову к груди. Никогда в жизни Джеймс не испытывал такой радости, такой любви, такой страсти…

И тут внезапно он как будто очнулся ото сна. Волна стыда окатила его. Следовало немедленно остановиться, он не имел права ласкать эту девушку. Сделав над собой усилие, Джеймс отпрянул от Джулии и, стараясь не смотреть ей в глаза, поправил лиф платья и тряхнул головой, избавляясь от наваждения, пытаясь прийти в себя. Взгляд Джулии все еще туманился от возбуждения, и, посмотрев на нее, Джеймс почувствовал, как тает его решимость остановиться, но снова усилием воли отогнал грешные мысли и, испытывая в этот момент ненависть к себе, проговорил:

– Прости меня, Джулия. Я на минуту позабыл обо всем на свете, но мы должны остановиться. Я не могу поступить с тобой бесчестно. Мне не следовало…

Его слова были для нее как пинок.

– Я очень тебя люблю, – наконец смог проговорить Джеймс, проглотив комок в горле. – Никогда не думал, что способен на такое глубокое и искреннее чувство, но поступить иначе не могу – воспитание не позволяет. Я обручился с Луизой и не имею права нарушить данное ей слово, а компрометировать тебя было бы бесчестно с моей стороны. Сожалею, что не справился с собой и распустил руки. Будь я свободен, не задумываясь сделал бы тебе предложение. А так… не имею права покушаться на то, что принадлежит твоему будущему мужу: и так позволил себе слишком многое.

У Джеймса начинало щемить сердце при одной лишь мысли, что Джулия выйдет замуж и будет принадлежать не ему, а другому мужчине.

По мере того как он говорил, выражение лица Джулии становилось мягче.

– Я все понимаю, Джеймс, – наконец прошептала она. – Что все будет именно так, я знала и ничего другого не ждала. – Голос ее сорвался, и она сделала паузу, чтобы собраться с силами. – Я рада, что призналась тебе в любви, и счастлива, что ты меня тоже любишь. Жаль, что мы не можем быть вместе, и спасибо, что повел себя как истинный джентльмен. Да я бы и не полюбила тебя, будь ты другим.

– Мы не должны больше говорить о нашей любви, – прошептал Джеймс. – Забудь все, что я тебе сказал.

– О нет, – улыбнулась сквозь слезы Джулия. – Клянусь, что никогда не заговорю с тобой о любви, но и слов твоих никогда не забуду.

Карета остановилась, и Джулия судорожно вздохнула.

– Вот мы и приехали. Как никогда, вовремя.

– Хочешь, я провожу тебя? На дворе темно, и кавалер должен проводить свою даму хотя бы до дверей.

Она грустно улыбнулась и дотронулась до его щеки кончиками пальцев.

– Да, ты истинный джентльмен. Хорошо, проводи меня до дверей.

Джеймс помог ей выйти из кареты и, оказавшись на улице, почувствовал, что попал в другой мир, мир реальности, где царила ночь и было холодно. Вдохнув полной грудью прохладный ночной воздух, он осознал, что произошедшее в карете не было сном. Джулия действительно его любит.

Поймав себя на том, что улыбается от счастья, Джеймс едва не застонал и потянулся к дверному молотку, а когда заспанный слуга открыл дверь, пожелал Джулии спокойной ночи и откланялся.

Всю дорогу до дома улыбка не сходила с его лица. Готовясь ко сну и ложась в постель, Джеймс тоже улыбался. И только когда напомнил себе, что имел несчастье влюбиться в сестру невесты, из его груди снова вырвался стон отчаяния.

Утреннее солнце показалось Джулии слишком ярким. Солнечные лучи, проникавшие через окно, слепили глаза до рези, голова была тяжелой.

Заслоняясь ладонью от солнца, девушка простонала, а потом спрятала голову под подушку. Этим утром она чувствовала себя ужасно. Вспомнив, что пила вчера пунш, Джулия посочувствовала мужчинам. Так вот, значит, как они мучаются по утрам от похмелья! В ушах у нее шумело, во рту пересохло. Джулия чувствовала себя усталой и разбитой. О том, как прошел накануне бал в доме Аллингемов, в ее памяти сохранились смутные отрывочные воспоминания.

А вот что было после? Внезапно Джулия отбросила в сторону подушку, села на кровати и застыла. Поцелуи, слова о любви и прикосновения Джеймса… Слава богу, Луизы сейчас не было рядом, иначе угрызения совести заставили бы Джулию все ей рассказать.

Она снова застонала, обхватив голову руками. Как она могла признаться в любви Джеймсу? Как могла позволить ему прикасаться к ней? Джеймсу, который собирается жениться на Луизе! Она содрогнулась, вспомнив все, что произошло в карете по дороге домой. Ей припомнились и слова, и поцелуи…

Он любит ее. Джеймс, который собирается жениться на Луизе, любит не невесту, а ее, Джулию! Все это было как-то нехорошо, неправильно. Что же ей теперь делать? Она не могла рассказать о случившемся Луизе: это ее убьет. Луиза не переживет предательства сразу двух близких людей – жениха и сестры. Значит, придется молчать. И забыть о чувствах к Джеймсу…

– Какая же я дура! – в отчаянии пробормотала Джулия. – Дура, дура, дура!

Стук в дверь прервал ее стенания, и в спальню вошла Симона.

– Доброе утро, мадемуазель, – поздоровалась горничная и, сделав небрежный реверанс, стала подбирать с пола раскиданные повсюду детали бального наряда и заколки.

– Нет, Симона, это утро нельзя назвать добрым, – простонала Джулия. – И вообще, я еще не проснулась. Не могли бы вы прийти позже?

Однако горничная никак не отреагировала на ее просьбу и, продолжая методично убирать комнату, заявила:

– Я услышала ваш голос и решила, что вы проснулись. Прежде чем поговорить с сестрой, вам нужно надеть халат.

Ледяной ужас охватил Джулию, и она почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

– А с чего вы взяли, что Луиза хочет со мной поговорить?

Неужели Симона что-то знает о ней и виконте? Нет, этого не может быть!

– А разве нет? Вы вчера ездили на бал, и мадемуазель Луизе наверняка интересно узнать, как все прошло.

– Она сказала, что хочет об этом… узнать? – выдавила Джулия, похолодев.

Горничная повернулась и, пронзив ее колючим взглядом, спросила:

– А что здесь удивительного? Я вчера вечером помогала вам, мадемуазель, лечь в постель, и сразу поняла – произошло что-то из ряда вон выходящее, но ваша сестра ничего об этом не знает. И если вы хотите, чтобы она и дальше оставалась в неведении, то должны вести себя как обычно: то есть быть опрятно одетой и аккуратно причесанной. Обо всех судят по внешнему виду.

– Это как-то слишком по-французски, – пробормотала Джулия и, несмотря на подавленное настроение, невольно улыбнулась, слушая рассуждения Симоны. – Ну хорошо, что вы предлагаете? Я вовсе не хочу сказать, что вчера действительно произошло что-то особенное, но, как женщине, мне хочется выглядеть привлекательной.