Надеюсь и люблю - Кристин Ханна

Лайем закрыл глаза. В гостиной пахло поп-корном, дымом от влажных поленьев из камина и горячим шоколадом. Он представил себе Майк, которая сидит рядом, опершись на его плечо.

Грусть накатывала на него волнами. После редких минут безоблачного блаженства, когда он, счастливый отец, наслаждался звуком детских голосов, наступали минуты отчаяния, когда он вспоминал вопрос Майк: «Кто вы?» В эти минуты жизнь представлялась ему уходящей вдаль одинокой дорогой, в конце которой маячил страх потерять Микаэлу навсегда, уступить ее Джулиану. С этим животным страхом невозможно было бороться.

– Папа. Папа! – Брет тянул его за рукав пижамы. Лайем вздрогнул от неожиданности и встретился глазами с тревожным взглядом Розы.

– Папа, расскажи о том, как убили Дэна Макгру. Это мое любимое стихотворение.

Лайем откинулся на спинку дивана и распахнул сыну объятия. Брет пополз через рассыпанный поп-корн, разбросанные пачки из-под крекера, свернутые спальные мешки из гагачьего пуха и наконец добрался до отца. Джейси и Роза придвинулись друг к другу и расположились у камина.

Стихотворение, которое он не рассказывал много лет, вспомнилось на удивление легко. Это было сказание о мужчинах, которые добывали золото на Юконе… И боролись за женщину.

– Слушай, Бретти, а может, не стоит?

– Нет, расскажи, расскажи!

Лайем вздохнул, закрыл глаза и начал:

– Однажды в салуне ребята затеяли спор…

Ему стоило огромных усилий довести рассказ до конца, а когда он закончил, на его губах даже появилась улыбка.

– Не слишком веселая история, – нахмурилась Роза. Лайем сделал вид, что не слышит.

– Ну, ребята, отправляйтесь чистить зубы. Уже почти полночь.

– Кто же в походных условиях чистит зубы? Я лично не собираюсь, – заявил Брет.

– Пошли, босоногий бандит. – Джейси потянула брата за руку.

Через несколько минут дети вернулись и залезли в спальные мешки. Лайем поцеловал обоих на ночь и встал.

– Куда ты? – встрепенулся Брет.

– Провожу бабушку и сейчас же вернусь.

– Ты ведь будешь спать здесь, с нами, правда?

– Конечно.

– Спокойной ночи, бабушка.

Роза тоже расцеловала детей и вышла из комнаты следом за зятем. В прихожей они обулись и надели пальто.

Когда они вышли на улицу, прекрасная луна освещала занесенные снегом пастбища и черные деревья. Все вокруг было залито волшебным черно-синим сиянием.

– Майк понравилась бы эта ночь, – сказал Лайем. – Если бы она была сейчас с нами, то выскочила бы на улицу первой и тут же намочила бы варежки, лепя снежки… или упала бы навзничь в сугроб, раскинув руки и глядя в небо. Надеюсь, снег еще не растает, когда она выйдет из больницы.

Они подошли к двустворчатой двери маленького коттеджа. Под искрящимся снегом с трудом угадывались розовые побеги, которые летом превращались в дикие зеленые заросли с частыми алыми вкраплениями.

Дверь пронзительно скрипнула. Роза прошла вперед и зажгла свет на кухне, после чего сняла пальто и поверила его на вешалку в прихожей. Не раздеваясь, Лайем уселся за кухонный стол.

– Что сказала Микита, когда ты напомнил ей, что вы женаты? – неожиданно спросила Роза.

– Мы ничего ей не сказали.

– Что? Но ведь скрывать это – безумие!

– Стивен считает, что правда может смертельно испугать ее, а нам не нужен рецидив.

Помолчав, Роза задумчиво покачала головой.

– Вы мужчины, вы доктора и думаете, что знаете, как лучше. А я ее мать. Я всегда заботилась о своей Микаэле и теперь не перестану этого делать. Дай мне фотографии, которые ты нашел.

Лайем постарался представить, каково иметь такую Мать, как Роза. Какую силу должно придавать человеку сознание того, что есть место, где он всегда любим и желанен, где он мягко приземлится, даже если упадет с очень большой высоты!

– Роза, – тихо вымолвил Лайем, беря ее за руку. – Я очень рад, что ты здесь. Не представляю, как бы я справился без тебя.

– Ты сильнее, чем думаешь, Лайем. За последние несколько недель я еще раз убедилась в этом. Теперь ты считаешь, что не нужен Миките, что она забыла тебя, потому что не любит. Но ты ошибаешься. Может быть, глаза ее и открылись, но душа пока нет. Моя дочка все еще спит. Дай ей немного времени.

На этот раз она проснулась легче. Ей не понадобилось всплывать со дна бассейна, вокруг нее не плескались черные враждебные морские волны. Она просто открыла глаза.

Много людей обступили ее кровать. Некоторые показались ей знакомыми. Они разговаривали друг с другом и изредка обращались к ней. Она видела, как рты у них то открываются, то закрываются, но звуки их речи казались ей бессмысленными.

«Вы знаете, кто вы… где вы находитесь… что с вами случилось…»

Ей хотелось, чтобы они замолчали и оставили ее в покое. Мало-помалу их лица обрели четкие очертания, а вопросы – смысл.

Доктор Пени, седовласый приятный человек в белом халате, улыбнулся ей:

– Доброе утро, Микаэла. Вы меня помните?

– Пени, – с трудом вымолвила она. В горле саднило. – Что… со мной случилось?

– Вы упали с лошади и ударились головой. У вас была серьезная травма. Вы только что пришли в себя после комы.

Ей хотелось о многом спросить, но нужные слова не находились.

– Не волнуйтесь, Микаэла. Постепенно все вернется на свои места. – Стивен обернулся к своим спутникам. – Пойдемте. Ей нужно отдохнуть.

«Подождите!» – хотела она крикнуть и попыталась сесть в кровати. Это оказалось совсем нелегко: правая сторона тянула вниз, а сил для восстановления равновесия было мало. Сердце колотилось слишком быстро, дыхание стало сбивчивым. И прежде чем она вспомнила нужные слова, посетители уже ушли.

Дверь палаты скрипнула, и на пороге возникла еще одна незнакомая фигура – коренастая женщина в голубом халате. На ее лице сияла улыбка.

– Доброе утро, Микаэла. Как вы себя сегодня чувствуете?

Она нахмурилась. Теперь ее зовут Кайла, и все это знают. Все. Так почему же они продолжают называть ее так? К ней никто так не обращался с самого Санвиля.

Она попыталась произнести свой вопрос вслух, но язык не слушался. Слова теснились в мозгу, но упрямо застревали в горле.

– Вчера вечером мы убрали катетер, помните? Я подумала, может быть, вы захотите пойти в ванную самостоятельно. Доктор придет через несколько минут.

– Кто… где? – Она не оставляла попыток заставить работать свой речевой аппарат.

– Я Сара Филдинг, моя милая, – ответила женщина на ее невысказанный вопрос, затем обошла вокруг кровати и поправила простыни.